Мулан. Герой из рода цветов

Да-Цзи испустила дикий звериный вопль. В её глазах пылала такая ярость, что Мулан невольно съёжилась. Но Да-Цзи было не до неё: ведьму поглотила одна задача – уничтожить Лю Тин-Пиня. Настоящий Вихрь гнева, лютая свирепость под атласной вуалью – она швырнула во врага своё оружие, и на Лю Тин-Пиня обрушился блестящий смертоносный дождь.

Но он уже держал меч наготове. Мулан не видела его движений – столь быстро он махал своим оружием; она только слышала, как стукают клинки о деревянное лезвие, однако и этот звук быстро слился в непрерывный раскатистый грохот. С каждым невидимым взмахом меча новый клинок отлетал в сторону и тут же превращался в цветок лотоса, опадая на землю с мягким шорохом.

Очевидно, их прелестный вид ещё больше распалил Да-Цзи, и она снова ринулась на Лю Тин-Пиня; на этот раз ножи были в обеих её руках. Однако и они разлетелись в стороны изящными цветками. Ведьма приступала снова и снова, но как она ни изворачивалась и ни ярилась, все её лезвия и ножи обращались в лотосы. Наконец, когда поляна оказалась усеяна цветами, у Да-Цзи в кои-то веки опустели руки, и она остановилась, пытаясь отдышаться.

– Всё? – холодно спросил Лю Тин-Пинь. Половина солнца уже перевалила за горизонт, но упрямые золотые лучи цеплялись за небо и никак не желали выпустить небо.

Да-Цзи завизжала снова, будто изливая свой гнев в пронзительном вопле. Она сжала кулаки и бешено ринулась на Лю Тин-Пиня. Но тот лишь с презрением вскинул ладонь, и снова незримая сила его жизненной энергии поразила Да-Цзи, да так резко, что та рухнула наземь.

Прокатившись по траве, она распласталась и на мгновение замерла, раскинув руки и задыхаясь. Попробовала упереться в землю и подняться, но руки подкосились в локтях и она снова грузно свалилась в траву, утопив красное лицо в цветках лотоса. Лю Тин-Пинь медленно подошёл к ней, покачивая мечом.

– Злой дух, что зовётся Белой лисой, – промолвил он, – время твоё пришло.

Глава 62 Другая

Лю Тин-Пинь приставил меч к горлу распростёртой Да-Цзи. Её изящные плечи трепетно вздымались при каждом вздохе. Она сделала последнее усилие, упёрлась ладонями в землю – тонкие пальцы побелели от напряжения – и подняла лицо на Лю Тин-Пиня.

Но лицо это больше не было лицом Да-Цзи. Лю Тин-Пинь обомлел.

Теперь на него смотрела не та изящная и гордая красавица, которую он видел мгновения назад; сейчас к нему были обращены мягкие круглые черты кого-то другого, и новые, чистые глаза, полные невинности, смотрели на него. Губы-вишни изогнулись в улыбке – сладкой и застенчивой, столь непохожей на улыбку Да-Цзи. Новая женщина смелее упёрлась руками в землю и поднялась повыше.

– Итак, ты собираешься убить меня, Лю Тин-Пинь? – спросила она низким, дрожащим голосом. – Ту, кого ты звал своим хрупким цветком?

Лю Тин-Пинь покраснел и выпучил глаза. Далеко за ними двумя, там, на краю земли, солнце опускалось всё ниже и, словно опрокинутая миска, выплёскивало на темнеющее небо последние лучи.

– Ты звал меня своей любовью когда-то, – продолжала женщина. – Но именно твоя любовь и привела к тому, что моя семья отвергла меня. Что мне пришлось с позором покинуть свой город. Твоя любовь – вот что разбило мне сердце!

Лю Тин-Пинь стоял, не шелохнувшись. Он был бледен, как белоснежные одежды Да-Цзи, только на щеках вскочили пятна того же багряного цвета, каким блистала ещё недавно заря.

– Это ты бросил меня, меня и наше дитя, – голос женщины надломился. – Это ты заставил меня опозорить свой род, своих предков. Это ты поселил во мне стыд и отвращение, которое я обрушила на голову нашей невинной дочери.

Мулан перевела взгляд на Багровую лису, которая так и лежала на земле, придавленная тыквенным сосудом. Она больше не билась. Вместо этого она не отрываясь следила за Да-Цзи, и в её круглых глазах читалось искреннее недоумение.

– И это ты, Лю Тин-Пинь, превратил меня в ту, кем я стала, – лицо красавицы исказило страдание. – Ты превратил меня в мать, отвергнувшую собственное дитя. В жестокую и злую женщину. В женщину, которая больше не способна иметь чистых намерений и навсегда лишена надежды.

Меч, зажатый в крепкой руке, задрожал, и Мулан увидела, как потемнело лицо Лю Тин-Пиня и как слабо дрогнула его челюсть, когда он попытался сделать глоток воздуха.

– Так кто же из нас – истинное зло, Лю Тин-Пинь? – грозно и резко спросила женщина. – Я – или тот, кто погубил женщину, которую любил?

Из горла Лю Тин-Пиня исторгся крик боли, и он рухнул на колени. Меч из персикового дерева со стуком упал рядом с ним. Борец повесил голову, закрыл лицо руками. Его согбенная фигура стала последним, что озарили лучи заходящего солнца.

Глава 63 Последний бой деревянного меча

Когда мрак накрыл Лю Тин-Пиня, губы женщины вдруг растянулись в улыбке. Ничуть не теряя вида зловредного самодовольства, её лицо снова изменилось, вернув себе прежние изящные, мстительные черты Да-Цзи.