Мулен Руж по-русски. Трилогия (СИ)

- Других новостей нет. Слишком недолго он в столице был. Из Франции в Петербург только приехал, а оттуда на приём к Государыне Императрице был вызван. Она велела, не задерживаясь отправляться к нам, мол, уже давно мы хорошего инженера просим. Вот и оказала честь. А ему чин пожаловала. Был поручиком, а тут сразу стал капитаном-поручиком. Про это и бумаги при нём были. Видно Её Императорское Величество высоко оценила его способности. А ещё велела дома в городах из камня строить, а то от пожаров слишком много убытков. Дорого сие казне обходится.

- Ну, что же, новости хорошие. Новый план Тюмени я поддержу. Её Императорское Величество дураков нам посылать не будет. Постройку заводов одобряю и в долю войду. Надеюсь, их проекты готовы?

- И проекты готовы и места под них подобраны. Казанцев сам всю округу объездил. Рассказывали, что землю, как собака обнюхивал, только что - на язык не пробовал, - попытался пошутить Тихомиров.

- Это хорошо. Значит, знает, что делает. Побольше бы нам сюда таких. А то кругом, что за люди? Тёмные, ленивые, нового не приемлют. Приходится силой заставлять, чтобы хоть что-то делали, - тяжело вздохнул Чичерин.

Несмотря на то, что сам он был малограмотным, образованность и стремление к новому в людях ценил и старался таким помогать.

- Надеюсь, будут у нас ещё такие люди.

- Откуда же ты их возьмёшь, Михаил Иванович?

- Араб, который спас Казанцева, тоже не простой человек. Бастард персидского хана, который сейчас на троне сидит. Пообщался я с ним. Во многих науках юноша силён и военному делу обучен. Поехал в Петербург, к Её Императорскому Величеству на службу просится. Я письмо ему для Императрицы-матушки с собой дал, а в письме том просил, что раз войны пока нет, то неплохо бы испытать юношу, а для этого пусть у нас здесь послужит.

- Что ж ты раньше-то мне ничего не сообщил, Михаил Иванович, чего же скрывал-то?

- Не скрывал я, Денис Иванович, проверял. А ну, как не правда-то? - растерялся Тихомиров.

- Твоё дело меня известить, - в голосе Чичерина зазвучал металл, - а я уж сам решу, что - правда, а что - нет. Что ещё про него знаешь?

- Кроме арабского, наш язык хорошо знает. Говорил, что мать у него русская, наложницей у хана в гареме была, она и научила. Цинский язык знает. Жил там пять лет, торговал хорошо. Богатства большие вёз, только все они под Пышмой теперь лежат. В полынью всё провалилось. Конюх Казанцева сказывал, что вместе с богатствами то ли жену, то ли наложницу в той полынье потерял, ещё служанку, двух воинов и двух рабов. Только одежда и оружие при нём остались, да пара вороных жеребцов. Одежда и оружие дорогой выделки были.

- Видишь сколько новостей, а ты говоришь ничего интересного. На какие деньги он в Петербург поехал?

- Я ему дал, а взамен на три года у него каменных дел мастера выторговал.

- Хороший мастер?

- Хороший. Я видел, как Казанцев с ним советовался и внимательно его слушал.

- Что ж, молодец. Хорошего мастера по камню найти трудно. А уж уговорить на себя работать - ещё труднее.

- Денис Иванович, я у тебя порохового зелья хотел попросить, да ружей хотя бы с десяток, а то не солдаты у меня, а крестьяне с копьями.

- Порох, дам. Два ружья дам, больше нет. У самого солдаты такие, что без слёз смотреть нельзя. Ладно, пошли что ли?

Часть VI

ЛИКВИДАЦИЯ.

ДОРОГА.

Погода первого летнего месяца была словно капризная девица, испытывающая прочность чувств своего избранника. То с утра встречала путешественников солнышком и слепила глаза, то поливала дождём, вынуждая их или терпеливо мокнуть, или метаться в поисках убежища. В один из таких моментов Лапин и Агеев прятались в старой заброшенной избушке, что стояла недалеко от дороги.

- Эх, мама, роди меня обратно, - вздыхал Лапин, - ну что за погода? Семь пятниц на неделе!

- У природы нет плохой погоды, Иван, - нравоучительно произнёс Марсель.

- А что у неё есть?

- У неё? - задумался Агеев, - у неё есть шаровая молния, благодаря которой ты освободился по УДО на полтора года раньше положенного срока, а твой друг Валет на пять.

- Хочешь сказать, что нам повезло?

- А что, разве - нет? К тебе и Кощееву молодость вернулась, и возможность начать жизнь заново уже имея такой опыт, который не купишь ни за какие деньги. Или ты думаешь, я не заметил, как вы помолодели.

- А ты? У тебя какие-нибудь изменения произошли?

- Я наблюдал за всеми нами и анализировал. В результате пришёл к такому выводу, что нам всем по двадцать пять лет стало, когда мы провалились сюда.

- Почему по двадцать пять?

- В двадцать пять лет организм человека перестаёт расти. То есть это тот возраст, когда личность полностью сформировалась.

- В твоих словах что-то есть... Скажи Агеев, а ты не жалеешь, что очутился здесь?

- Не знаю, если честно. Всё относительно.

- Понятно. А я вот всё хотел у тебя спросить, откуда ты так хорошо знаешь арабский и историю?

- Я в институте ФСБ учился.

- А на зону как попал?