Мультилюди

– Хм. Это не помешает. Вот структуральный усилок барахлит. Нет устойчивого мультиканала с патриархией.

– А священники что, тоже подключены к Структуре?! – поразился я. Это меня и впрямь потрясло. Неужели ничего святого не осталось?

– Конечно, – спокойно ответил отец Николай, глядя мне в глаза. – Более того, патриарх сразу после Начала призвал паству ставить чипы, в первых рядах. А к монахам вообще вызывали мобильные «нейронеотложки», чтобы ставить чипы на месте. Что тут удивительного?

– Ну… Как же? Разве это не противоречит христианским учениям?..

– Хороший вопрос… Эго. Может, в чем-то и противоречит. Но и убийство противно христианству. И при этом монах Пересвет был послан на войну именно церковью. А сейчас грядет такая битва, что одного монаха будет мало…

– Но неужели никто из верующих не протестовал? – спросил я. Либидо предостерегающе поднял руку, но отец Николай жестом успокоил того:

– Конечно, не все послушались призыва патриарха. Но, как свидетельствует история, так было всегда. В переломные моменты всегда находились раскольники. Единственная разница в том, что сейчас их никто не преследует. А уж это дело Божье – вершить суд да судить, кто виноват, кто прав… Я, к слову, когда-то верил, что, уходя в служение, уйду и от того мира, в котором был, между прочим, одним из разработчиков Структуры…

– Вы?.. – поразился я.

Либидо нервно дернул меня за рукав.

– Да, – так же спокойно продолжил священник. – Но пути Господни неисповедимы. И теперь моя паства – тоже часть Структуры. Обособленной, церковной, православной – но Структуры, цель которой – объединить дух россиян и спасти Русь от грядущего нашествия врагов.

– Поразительно. – Все, что я нашелся сказать.

– Кх! Гм… Послушай, Коля, – слегка откашлявшись, заговорил Либидо. – Нам надо будет кое-что обсудить наедине. Помимо всего прочего, ты нам понадобишься как специалист…

– Но я… – вскинув брови, попытался было возразить священник. Свин вскочил и принялся выталкивать нас с Тварью из комнаты на площадку деревянной лестницы, выходящей галереей прямо во двор.

– Пойдем, пойдем. У батюшки культурный шок. Ему надо пообщаться с нашим собственным проповедником, – похрюкивая и повизгивая, скороговоркой бормотал Свин. Поднимавшийся навстречу бородатый монах неодобрительно посмотрел на нас. «И у этого чип под клобуком, – почти восхищенно подумал я. – Куда мир катится, а?»

8

Нас поселили в нечто среднее между гостиничными номерами и кельями. Здесь нам предстояло подготовиться к решающей вылазке в Терроструктуру. «Бедненько, но чистенько», – пришло было мне на ум, и я тут же устыдился собственным мыслям. Не то чтобы я был религиозным человеком, нет. Но сидело во мне на подсознательном уровне генетическое уважение к религии, ее обрядам, которое не изжили в себе до конца, наверное, ни красные комиссары, ни профессиональные атеисты и работники политотделов, на людях клеймившие поповщину, а тайно крестившие детей и в подушку бормотавшие: «Прости, Господи!»

Как я ни старался, уснуть в эту ночь у меня не получалось. Тогда я встал, открыл дверь своей «кельи» и по скрипучим доскам отправился по длинному темному коридору. Дверь «кельи» Твари, расположенная через одну, была приоткрыта, и я легонько постучал.

– Входи, – тихо произнес ее голос, и я вошел.

Тварь сидела на кровати, поджав ноги, в круге света от галогенной лампочки, прицепленной «клипсой» к книжной полке над ее головой. Перед ней россыпью лежали листы бумаги с каким-то текстом. Она задумчиво перекладывала их, разглаживая и, видимо, сортируя по смыслу.

– Не спится, – сказал я.

– Угу, – ответила Тварь.

– Что читаем? – спросил я, чтобы что-то спросить.

Она посмотрела на меня, затем решительно собрала листы в стопку и прижала к груди. Она смотрела на меня и будто не видела.

Я тихонько присел на краешек кровати.

– Понимаешь, – заговорила Тварь, – раньше я бы никогда тебе этого не сказала, потому что ты был для нас просто материалом, сырьем…

– Да уж, – криво усмехнулся я.

– Да, – твердо сказала Тварь. – Но теперь это уже не так. Теперь и ты наш брат – и нам вместе идти до конца…

– Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, что твои братья – они, э-э-э… не совсем братья?

– Нет. В прямом смысле – нет. Нас объединила кровь…

Мне стало немного не по себе. Этот нездоровый блеск в ЕЕ глазах подсказал мне, что Тварью ее прозвали неспроста…

– Я почему-то так и думал… Вы мне очень многого не рассказываете о себе – неужели я так и не заслужил доверия?

– О чем ты? Заслужил – не заслужил… Хотя я подумала – тебе стоит узнать о нас кое-что из того, о чем у нас не принято говорить.

Она бережно погладила руками листы бумаги у себя на коленях. И заговорила:

– Жили-были друзья. Жили – не тужили. Пока в их городе не начали твориться странные вещи.

– Какие странные?