Мумия

О'Коннелл взглянул туда, откуда донесся этот звук, и увидел Эвелин. Она прогуливалась по ниж­ней палубе и подошла очень близко к барже, к тому месту, где стояли лошади и верблюды. Один верблюд вытянул шею в ее сторону. Очевидно, ему удалось легонько ущипнуть девушку. Вот он снова попытался укусить ее за руку, она еще раз вскрикнула и поспе­шила прочь.

Бени не сводил с О'Коннелла хитрых глаз, и по его виду можно было предположить, что он о многом до­гадывался.

– Рик, опомнись... Дамы, Рик, для тебя означают верную смерть.

– Да, но зато какая это сладкая смерть!

Бени вынужден был согласно кивнуть:

– Значит, мы с тобой расстаемся друзьями? Все старое забыто?

– Не совсем так. Прощай, Бени.

– Почему «прощай»? Ты ведь хотел сказать «до свидания» или «спокойной ночи», да?

– Нет, я именно хотел сказать тебе «прощай». – С этими словами О'Коннелл ухватил Бени за шиворот пижамоподобного одеяния и перекинул его через пе­рила. Тот, истошно завывая и размахивая руками, по­летел прямо в темные воды Нила, издав при этом гром­кий всплеск.

О'Коннелл подхватил рюкзак и зашагал на ниж­нюю палубу, к своей каюте. В воде барахтался несчастный Бени. Лицо его исказилось от ярости.

– Ты поплатишься за это, Рик! О, как жестоко ты поплатишься! – эхом разносился его голос по воде.

Эти вопли и угрозы Бени несколько удивили Рика: он и не предполагал, что этот маленький негодяй умеет плавать.

И в этот момент О'Коннелл заметил на палубе следы четырех человек. Следы были мокрыми, словно та­йная четверка только что вылезла из реки на палубу парохода. Рик бросил взгляд на воду и увидел небольшой ялик, привязанный к «Ибису». Он, очевидно, ожидал возвращения тех, кто сейчас уже находился на пароходе.

Увидев, куда направляются эти мокрые следы, О'Коннелл немедленно сунул руку в свой рюкзак.  

Глава 7 «Полуночное плавание»

При свете керосиновой лампы, стоявшей на тумбочке у койки, Эвелин Карнахэн изучила свою малень­кую каюту и нашла, что обстановка в ней вполне при­емлема. Девушка готовилась лечь спать и сейчас раз­глядывала свое отражение в зеркале туалетного сто­лика. Широкая белая ночная рубашка скрывала со­блазнительные изгибы ее тела, хотя, взглянув в дос­таточно глубокий вырез, можно было понять, что одно из достоинств фигуры девушки – замечательная пышная грудь.

Сама Эвелин не считала себя красивой, но и к дур­нушкам не причисляла, если уж на то пошло. Мужчи­ны ее не интересовали. Эвелин уже давно решила для себя, что пойдет по стопам отца. Смыслом своей жиз­ни она выбрала карьеру и являлась самой настоящей феминисткой, женщиной Новой эпохи.

Но сейчас что-то шевельнулось в ее душе, и все из-за этого грубияна О'Коннелла. Конечно, он нахаль­ный, дерзкий и невоспитанный тип. Но у него изуми­тельные голубые глаза. А то, как изящно спадает ему на лоб прядь волос, может свести с ума кого угодно...

Эвелин усмехнулась, глядя на свое отражение. Ну что за мысли! Прямо как у школьницы! Тем не менее тепло того самого поцелуя и воспоминания о мягких чувственных губах этого мужлана никак не угасали у нее в голове. «Что он там говорил про меня в тюрьме? Если я распущу волосы, то, пожалуй, не все еще будет потеряно?..»

Она вынула из длинных каштановых волос, уложен­ных в пучок, шпильки и хорошенько встряхнула голо­вой. Шелковистые пряди рассыпались по ее обнажен­ным плечам. Расчесывая волосы, Эвелин еще некоторое время размышляла о Ричарде, потом отругала себя за это и снова принялась думать об О'Коннелле.

Она так размечталась, что уронила несколько шпилек на пол и нагнулась, чтобы поднять их. Подо­брав, она снова взглянула в зеркало и увидела совсем другое отражение.

Прямо за ее спиной стоял живописного вида муж­чина с жутким крюком вместо руки. Внимание Эве­лин сразу привлекли замысловатые татуировки на его коже, свидетельствовавшие о том, что этот незваный гость принадлежал секте, считавшейся уже давно не существующей: наука полагала, что все ее члены ис­чезли в глубине веков где-то в песках Сахары. Татуи­ровками была разрисована вся кожа незнакомца, ко­торую было сейчас видно в большом зеркале: и треу­гольное лицо, обрамленное черными волосами, под­стриженными под сфинкса, и голая грудь, и даже мускулистые ноги. На ремне, повязанном поверх черной галабеи, висели кинжал и совершенно неуместный для такого яркого представителя древнего племени впол­не современный револьвер.

Эвелин онемела. Ее потрясло не только то, что в ее каюту каким-то непостижимым образом пробрался мужчина. Мало того! Этот незваный гость оказался медджаем! Однако все это произошло так внезапно, что Эвелин не успела и глазом моргнуть, как осозна­ла, что мужчина уже успел зажать ей рот своей влаж­ной ладонью. Теперь в зеркале она видела свои рас­ширенные от ужаса глаза и страшный крюк, занесен­ный над нею и готовый в любой момент нанести ей смертельный удар.

Но незнакомец почему-то не торопился убивать ее.

Вместо этого он прошептал ей грубым голосом, не лишенным, однако, мелодики, из-за явного восточно­го акцента:

– Карта! Я возьму карту...