Мумонкан. Застава без ворот. Сорок восемь классических коанов дзэн

Монах Мё преследовал Шестого патриарха до самого Дайюрэя. Когда Патриарх увидел, что Мё приближается, он положил на камень мантию и чашу и сказал ему:

— Эта мантия олицетворяет веру. Стоит ли из-за нее сражаться? Можешь забрать ее.

Мё попытался поднять мантию и чашу, но они были тяжелы, как гора, и он не смог сдвинуть их с места. Сомневаясь и дрожа, он сказал:

— Я пришел за Учением, а не за мантией. Умоляю вас, откройте его вашему слуге!

— Не думай «Это хорошо» или «Это плохо». Когда ты не думаешь о хорошем и плохом — что такое подлинное «я» монаха Мё?

Услышав эти слова, Мё сразу достиг великого просветления. Везде по его телу выступил пот. Из глаз у него текли слезы. Он смиренно поклонился и спросил:

— За пределами тайных слов и тайного смысла есть ли что-нибудь более глубокое?

— Ты постиг свое подлинное «я». Все, что глубже этого, принадлежит лишь тебе одному.

— Когда я был на горе Обай[107] вместе с остальными монахами, я ни разу не постиг своего подлинного «я». Но теперь, когда я получил ваши наставления, я похож на человека, которой пьет воду: он сам знает, холодная вода или теплая. Вы — мой учитель!

— Мы оба ученики Обая. Никогда не забывай, чему ты научился у него! — сказал Шестой патриарх.

Нет ничего удивительного в том, что Эмё не мог поднять мантию. И дело здесь не только в том, что от Обая до Дайюрэя он преодолел шестьсот или семьсот миль и поэтому, наверное, устал. Дело в том, что подобно тому, как с верой мы можем двигать горы, без нее мы не можем поднять даже булавку.

Этот случай взят не из Рокусодангё, где приводится больше деталей.

Эно обратился к Эмё:

— Позволь мыслям покинуть твой ум, и тогда я буду учить тебя.

После того как Эмё в течение долгого времени делал дзадзэн, Эно сказал ему.

— Не думай «Это хорошо» и т. д.

Выражение хонрай-но мэммоку Судзуки переводит как «подлинное лицо, которое было у тебя до рождения». Этот перевод не буквальный, но он поражает нас. Он соответствует словам Христа: «Должно вам родиться свыше» (Ин. 3, 7).

Не думать о хорошем и плохом означает не думать о приобретении и потере, о приятном и неприятном, о моем и не моем. В этом отрывке «думать» — самое трудное слово; оно подразумевает, как это часто бывает у Вордсворта, чувства, интуицию. Поэтому «не думай о хорошем и плохом» означает «думай, осознавай и на своем опыте постигни, что добро и зло не существует». Обратите внимание на то, как Эно ответил на просьбу Эмё показать ему что-то большее. Эно говорит ему: «Нечего открывать. Не существуют никаких секретов. Я сказал тебе то, что говорю всем». И наконец, со свойственным ему китайским чувством приличия и уместности Эно напоминает Эмё, что, каковы бы ни были личные мнения Эмё об относительных достоинствах его и Гунина, Эно и Эмё в равной мере являются учениками Гунина.

КОММЕНТАРИЙ

Шестой Патриарх мог бы сказать, что здесь было очень важно проявить материнское сострадание. Это напоминает ситуацию, в которой свежий лити[108] очистили и, вынув из него косточки, положили вам в рот. Вам осталось только проглотить его.

Мумон с присущей ему наблюдательностью отмечает необычную мягкость, человечность и доброту Эно в отношении Эмё. Он подчеркивает, что именно теплота чувств помогла Эно найти нужные слова, которые и пробудили в душе Эмё дремлющее просветление. Проницательности здесь недостаточно, потому что именно добро преображает мир: