Мундиаль (СИ)

— И она это полностью одобрила. Вы, Владимир Геннадьевич, просто не понимаете, на сколько вы нам помогаете. Я же перед каждым матчем на вас смотрю, для вдохновения. Без вас Германию мы не возьмём. Это самое малое, что я мог сделать.

— Рядовой Граф, отставить пораженческие настроения. В Германию мы едем только побеждать! И никак иначе!

— Есть отставить, товарищ полковник. Только побеждать и никак иначе! — я, радуясь, приставил пальцы к виску. Наконец-то, наш талисман пришёл в себя.

— Значит, так, — встал Александров и ловко стряхнул окурок в ближайший куст. — Лично тебе, Саша, большое спасибо за подарок. Но я буду считать его своим только после победы в Германии. Иначе, переоформлю всё это добро на тебя обратно. С козами, собакой, попугаями и котом.

— Там ещё и аквариум, — вставил «две копейки» его друг.

— И аквариум. Как же мы да без него? — карикатурно взмахнул он руками. — Саша, ты меня внимательно слушаешь? Пусть это будет залог того, как я буду вдохновлять вас на победы. Но знай, я буду болеть за нашу сборную так, как ещё никто не болел. Иначе, я тебе этих коз лично в Валенсию привезу. Будут у тебя там вместо газонокосилки работать.

— Вот это, Володя, правильный поступок, по нашему, по десантному, — добавил Михаил. — Ты же, Саша, после финала сюда приедешь? Так вот, я тебе по своему рецепту шашлык приготовлю и торт «Птичье молоко» у наших закажу. Не хуже, чем в Москве, испекут. И сока тебе яблочного сам нажму. Там вон под сливами стол большой поставим и хорошо отметим победу. Как раз и новоселье отгуляем. А ты, Володя, иди Зою успокой, а то она сейчас там потоп устроит.

Через полчаса мы уже подробно обошли дом, заглядывая во все закутки. Александров с Михаилом присели по очереди за руль машин, поцокали языком на разряженные аккумуляторы, осмотрели мотоцикл «Ява», зависли в рыбацких принадлежностях, повздыхали на книги и бильярд.

Меня поразила собака. Старый пудель, как привязанный, ходил за хозяйкой и совсем по-человечески вздыхал, заглядывая ей в глаза. Вася ездил за нами на коляске и гладил собаку, говоря ей разные глупости. В конце-концов пёс положил ему голову на колени, но глаз с хозяйки по-прежнему не сводил. Собаки всё понимают, только говорить не могут. Вот и Артемон понимал, что хозяйка уезжает. Я знал, что вывезти собаку в Ирландию довольно трудно. Это из-за бешенства. Почти целый год по приезду, она должна находится в собачьей гостинице без хозяев. Этого года «старичок» мог и не пережить. Хорошо, что за ним Александровы присмотрят.

Глава 3

Россия. Москва, Рязань; Австрия. Линдабрюн. 7 июня 2006 года.

После лёгкого обеда я попрощался с Леной, которая осталась отдыхать в санатории с мамой, и вместе с Владимиром Геннадьевичем отправился на вертолёте в Москву. В Шереметьево нас ожидал спецборт, который вёз в Австрию телевизионщиков, журналистов и… продукты. К своему большому удивлению, во время посадки я встретил своих старых знакомых — «португальских» поваров Ирину с Денисом. Они и не скрывали, что чиновники из РФС пригласили их на родину Штрауса, только чтобы угодить мне. Пока я «гулял» в Рязани, они контролировали погрузку продуктов для питания сборной. В Австрию летела даже питьевая вода, соль и сахар.

Уже на борту самолёта Ирина дала мне ознакомиться с меню. Меня удивило то, что выбор блюд зависел, как от часа подачи, так и дня, когда их готовили: до игры, после игры, в обычные дни, в праздничные. Было даже меню для поминального стола!

Кукурузные, овсяные, гречневые хлопья; манная, гречневая, рисовая, геркулесовая каша на молоке; каша холодная овсяная на миндальном молоке с сухофруктами и орехами; сыр мягкий в ассортименте; язык говяжий отварной; филе индейки, приготовленное при низкой температуре; слабосоленый лосось…

Полный дурдом! Вроде же, у нас такого на молодёжке не было. И пиццу готовили, и шашлыки. А тут получается, что шаг вправо, шаг влево — расстрел. Я передал Ирине «меню в день игры» и отвернулся к иллюминатору.

— Саша, не дай Бог, продует, — подал мне плед Александров. — Я тут кондиционер тебе подкрутил, чтобы не сильно сквозило, но ты всё равно шею укрути и ухо прикрой. Может, тебе чая плеснуть или рязанский пряник дать?

— Нет, спасибо. Я подремлю немного, Владимир Геннадьевич.

— Конечно, поспи, а я посижу, покараулю, чтобы не досаждали. А то тут целый борт журналистов летит, сейчас упьются дармовым вином, да потянутся делегациями по твою душу. А тебе отдыхать нужно, сил набираться, — по-отцовски ворчал мужчина.

Он поправил на мне плед, сдул несуществующую пылинку, переставил деревянного зайчишку к Денису и уселся на ближайшее кресло с таким мрачным видом, что подойти к нам решился бы только самоубийца.