Мунсайд

Чутье вело его сюда. Даже не чутье, а жажда, переросшая в маниакальное нездоровое желание. Так наркоман рылся в целлофановом пакетике в поисках последних ничтожных крошек белого порошка. Он прекрасно знал это чувство, когда необходимость была сильнее отвращения к себе.

Но в этот раз все оказалось в сто крат хуже. Истинная ломка, не только ментальная, но и физическая. Ничто, подсовываемое ему Дин, не могло заглушить это. Напротив, жажда становилась ярче, и долгое время он не мог понять, чего именно ему не хватало. А когда понял, то открещивался от этой мысли и прятал ее как можно глубже.

Сейчас он в исступлении брел к ее дому, даже не зная дороги, доверившись интуиции.

Особняк будто восстал из кладовой воспоминаний. Весь его мозг пропитался стойким ощущением дежавю.

Он не вышел на главную дорожку прямо к крыльцу, а остановился у корявой ивы, спрятавшись за стволом. Чего он ждал? Зачем?

Заметив ее макушку, мелькнувшую на пару секунд в окне на первом этаже, он в полной мере ощутил облегчение. Будто бы ошейник, стягивавший шею, наконец ослабел.

Но стоило ей выбежать на порог, как легкость сменилась тревожным напряжением и тяжелым стуком сердца.

Со счастливой улыбкой она выскочила на крыльцо, а подол длинного платья стелился за ней по земле.

Белое плотное кружево и ситец, рукава в три четверти, длинная юбка. Цвет молока с медом, невинности. Цветы в аккуратных локонах, кожа без кровоподтеков и веснушек.

Весь ее облик был воплощением всего недостижимого: чистого, непорочного и искреннего. Все это будто издевалось над ним.

Она напоминала невесту из давних времен, когда девушки даже не догадывались, что ждало их за порогом семейного дома.

И хотя он знал, что на ее жизнь выпало много горести, но одна все-таки обошла стороной.

Вдруг она заметила его, и ее улыбка померкла, а глаза не моргая глядели на него в упор.

Он чувствовал ее обиду, может, ненависть и разочарование. Что-то настолько болезненное и острое, что он отступил назад, надеясь сбежать.

Девочка в белом платье с воинственным лицом сделала глубокий вдох, прежде чем сбежать по ступеням вниз. Она шла к нему решительно, пока между ними не осталось пары метров. В каждом ее шаге кипела злость, и он не понимал, чем провинился. А еще он видел, как тряслись ее тонкие пальцы и предательски блестели глаза. Он видел, как ей больно.

А затем она толкнула его в плечо, слабо, но со злостью. Он стоял истуканом, не понимая, что происходит.

Еще один толчок, и она сделала шаг назад, кусая губы и лихорадочно шепча:

– Мне надо на тебя злиться… Надо… но не могу.

Цветок выбился из прически, девочка в белом прикрыла рот рукой, чтобы не заплакать.

Он осторожно поправил ей прическу, а она замерла, уставившись на него тяжелым взглядом.

– Ты очень красивая, – глупо произнес он.

Девушка стыдливо опустила взгляд. Он чувствовал себя ребенком, глупым и неспособным выразить мысль, понять, что этому человеку он не нужен. Или наоборот? Но это было неважно. Потому что девочка в белом буквально бросилась на него, крепко прижавшись к груди. Никогда и никто с ним такое не делал, никогда не держал так сильно.

Спустя какое-то время он аккуратно положил ладони ей на талию и повторял как полоумный:

– Ты такая красивая.

Он услышал ее смешок. Наверняка выглядел как идиот. Кто бы здесь не рассмеялся?

А потом подъехало такси, и она убежала, чтобы обняться с каким-то мальчиком. Она смеялась ему открыто и шутливо нырнула ему под руку.

Они выглядели молодыми и прекрасными, нормальными. Ничего больного, ничего извращенного, ничего странного.

Такси уехало. На прощание она еле заметно помахала ему и бросила короткий, полный грусти взгляд.

Мир снова разбился и превратился в россыпь осколков.

Он долго стоял, не зная, что делать, прокручивая в голове эту пятиминутную встречу снова и снова, смакуя, запоминая ее и наполняясь ею. Он знал, что вот-вот наступит ломка и пустота будет болезненно разъедать его изнутри.

Он почувствовал что-то странное позади себя. Инстинкты предупреждали его об опасности и заставили обернуться.

Человек: высокий, широкоплечий, светловолосый, чистые голубые глаза и нечеловеческое выражение лица. Он никогда не видел такой злости.

– Не подходи к ней, – произнес незнакомец, и Кави засомневался, а человек ли перед ним.

Он видел пятна крови на его рубашке, лице и шее, пробитый череп, но стоило моргнуть, как все исчезло.

– Не подходи к ней никогда.

Он побрел назад, пока человек орал ему вслед.

– Ненавижу тебя! Не подходи к ней! Держись подальше!

Ломка уже подобралась к нему.

Ивейн

Я ненавидела себя, потому что была неспособна ненавидеть его.

Ведь это было логично. Сложно было разделить Кави на две половины, но я понимала, что нынешний он точно не виноват в убийстве моего брата.

Вопреки всему я не могла испытывать к нему ничего, кроме детского обожания и материнской потребности… защищать!

Однако я видела, как он во мне нуждался, как был рад мне. А его слова до сих пор звучали в ушах.