Муос: Чистилище

— Потому что он до сих пор тебя считает диггером. И, как не странно, своим другом. Он наивно надеется, что тебя можно в чём-то убедить. Глупо, правда?

— Но ты ведь так не считаешь?

— Нет. Теперь уж точно нет.

— Ну и прекрасно. Что будем делать дальше?

— Дальше? Большую часть переговоров можно опустить: я уже понимаю, что никого из наших вы просто так не отпустите. Они — приманка, которую мы сознательно заглотили. Вам нужно перебить нас всех, нам нужно забрать детей. Без общего боя не один из нас своей цели не достигнет. А бой не начнётся, если мы все не войдём внутрь. Согласна?

— Я думаю, что в этом наши цели сходятся.

— Тогда командуй, чтобы твои люди отошли к середине, и не открывали огонь без твоей команды. Кстати ты здесь старшая?

Конечно же, Антончик уже рассмотрел Командира и понял, что главный здесь он, но всё-таки задал этот вопрос. Вера, не ответив на вопрос, дала команду:

— Медленно отходим назад, огонь не открывать.

Она сама осторожно сделала несколько шагов назад, впуская Антончика. Тот непринуждённо, расслабленно вошёл. За ним следовали диггеры, которые выстраивались у него за спиной, не снимая секачей с крюков на своих юбках. Казалось, что они становились у стены на расстрел, настолько выглядели отрешёнными и усталыми, но Вера знала, что им нужны доли секунды для того, чтобы превратиться из расслабленных манекенов в вооружённые секачами быстрые машины смерти. Восемнадцать диггеров, в основном, женщины и подростки, многие ранены. Диггеры после остановки кровотечения не пользовались перевязочными материалами, и уродливые гноящиеся рубцы на их грязных телах делали их похожими на прокажённых. В полуприкрытых глазах некоторых из них Вера видела балансирование на грани болевого шока.

— Теперь я медленно подойду к двери и закрою её, чтобы ни у кого не было соблазна убежать до исхода боя. Ключ я выброшу. Можно будет, конечно, его найти, но сначала надо будет убить всех нас. Так ведь будет правильно, Антончик?

— Делай, как знаешь.

Вера, плавно ступая, направилась к двери. Диггеры расступились, пропуская её. Антончик, даже не повернув голову, задал ей вопрос:

— Как же так получилось, Стрела? Как ты стала убийцей?

Он спросил это без злобы, как спрашивают причину шалости у маленького ребёнка. Вера, уже замыкая дверь на специально для этого подготовленный замок, копируя тон Антончика, парировала:

— Убийцей? Я стала убийцей? Может быть, Верхняя Степянка тоже на моей совести?

— Верхняя Степянка была недоразумением…

— Недоразумением? Конечно, вырезать целое поселение — это всего лишь диггерское недоразумение…

Вера швырнула ключ в сторону противоположной от двери стены. Ключ, летящий по дуге и неожиданно громким звяком падающий на пол где-то в дальнем углу — это последнее, что Вера чётко запомнила. Произошедшее после падения ключа отложилось в её памяти, как смутное кошмарное ведение, сплошь состоящее из крови, огня и боли. И в этой багровой мешанине не как цепь последовательных событий, а как разрозненные вырванные из контекста кадры отпечатались немногие эпизоды этого страшного боя.

Почему-то Командир, не дождавшись, пока Вера отойдёт от двери, скомандовал: «Огонь!» Предвидя, что произойдёт дальше, она упала, вжавшись всем телом в пол. Хлопнули арбалеты республиканцев, и две или три стрелы отскочили от двери как раз в том месте, где она только что стояла… Вспыхнувшая, словно факел, диггерша, которая попала в распылённую спиртовую струю, пущенную из огнемёта Фойера, её длинный прыжок, закончившийся объятием Фойера и ударом секачами по почти полной канистре со спиртом у него за спиной… Горящий Фойер, напрасно пытающийся освободиться от коченеющего захвата уже мёртвой женщины, мечется, разливая вокруг горящий спирт из пробитой канистры… Армеец, сидящий на коленях и собирающий внутренности, вывалившиеся из вспоротого живота… Командир, бесполезно орущий «Держать строй!», и развалившийся строй, откатывающийся назад от смертельных накатов волны диггеров… Орущие ополченцы, бросающие арбалеты и мечи и становящиеся на колени… Антончик, с криком «Она — моя!» внезапно оказавшийся рядом с Верой, и его секачи, вертящиеся по причудливым траекториям с невероятной частотой… Паук, рванувший ей на выручку, и диггер, удачно резанувший секачами по его дополнительным рукам, превратив их в кровоточащие обрубки… Антончик, загнавший Веру в угол, омерзительный хруст и взрыв боли под левой грудью… Истошный крик Паука, ловкое движение Антончика, снесшего секачом полголовы мутанту, но на мгновение повернувшегося к Вере боком… Верин меч, по самую рукоять вошедший в спину Антончика…. Последний взгляд бригадира, не выражающий ничего конкретного: ни боли, ни сожаления, ни ненависти… Маленькая диггерша Инга, запевшая своим неземным голосом древнюю песню:

Зноў залунае наш штандар,
Палыхне ўначы пажар,
І паходнаю трубой
Зноў пакліча нас з табой на мужны бой
Мая Радзіма — край адзіны…[18]