Муос: Чистилище

Вере не нравилось направление мысли командира. Человек, который стал для неё почти идеалом, высказывает сомнения в правильности дела, которое они делают. В её душу, в которой не так давно установился зыбкий покой, Зозон собирался бросить камень; даже не камень, а валун новых сомнений. Она вспылила:

— В чём сомнения, командир? В том, что надо наводить порядок в Муосе? Или вы считаете, что мы зря вымели лесников с Партизанской? Надо было их там оставить? Уж они-то точно ни в чём не сомневались. Сожрали б они Партизанскую на раз-два-три вместе со всем её населением. Или я не права?

— Может быть, и сожрали бы, а может быть, и нет. Ты слышала, что рассказал тот пленник, которого мы у лесников отбили? Вроде бы уходить лесники собирались куда-то.

— Это только «вроде бы». Но даже если и так: сегодня они ушли, завтра вернулись. От того, что мы вырубили целое племя, не считая ту мелюзгу, которую вы пожалели, хуже не стало. В партизанских лагерях только вздохнули свободнее. Ещё бы пару таких операций, и конец лесникам. Та часть Муоса будет принадлежать Республике! Разве это плохо?

— У тебя всё так просто: уничтожить целый народ, только потому, что он нам не нравится.

— Какой народ, командир? Лесники — это народ!? Они — выродки, мутанты…

— Паук — тоже мутант.

— Паук — это другое дело. Он ведь с нами, за нас.

— Лесники тоже могли бы быть когда-нибудь с нами и за нас.

— Они не могут быть с нами. Они не контактны.

— Хм… а кто-нибудь пытался с ними вступить в контакт? Нет! Мы просто считаем, что они не вправе жить, потому что они — другие и нам мешают. А может, как раз они — наследники этого мира. Может быть, Природа специально их сотворила, чтобы заменить нас, так похожих на своих предков, уничтоживших мир.

— Мне страшно слышать то, что вы говорите, командир. И что же: нам сдаться лесникам, змеям, чистильщикам?

— Я этого не говорил. Я не знаю ответов на свои вопросы. И не уверен, что мне когда-нибудь удастся их найти. Мне просто порой кажется, что все мы бежим по одному длинному туннелю. Бежим, боясь куда-то не успеть, ломая всё на своём пути и убивая друг друга. Но выхода из туннеля нет. А в конце — стена, о которую мы все разобьёмся. А может быть, конца и нет вовсе. И мы просто бестолково, бесцельно несёмся в никуда. Без цели, без веры, без Бога… Как бы я хотел, чтобы был Бог. Или хотя бы верить в Него, как лесники верят в свой Лес. Но, где бы я ни был — в Муосе и на Поверхности — Бога нигде нет. И нет никаких следов Его. Не во что верить! Он если и есть, то этот мир уже давно забыл… А ты веришь в Бога? Ведь отец твой был по совместительству капелланом поселения.

— Бога нет! И никогда не было — я в этом уверена. Когда я была маленькой, шептала какие-то молитвы. Теперь я в эти сказки не верю.

— А во что веришь?

— Я верю в справедливость. В справедливость, основанную на силе. И я уверена, что я и вы, командир, и все, кто живёт в Урочище — это то, на чём пока держится Муос.

Зозон грустно улыбнулся. Он хотел что-то сказать ещё, но рядом с ними сели убры из пятёрки Тхоря, громко стукнув бутылью с самогоном об стол. Вера не хотела продолжать этот разговор. Ей хотелось быстрее вычистить из головы те мысли, которыми пытался с нею поделиться Зозон.

3

Хотя об этом прямо никто не говорил, но обитатели Урочища чувствовали, что всем им предстоит какое-то необычное тяжёлое испытание. Сначала командир спецназа, а потом и командиры пятёрок всё чаще вызывались в штаб Центра. С некоторых пор убров стали меньше посылать на задания. И это при том, что в Муосе спокойней не стало. Просто поселениям отказывали в помощи военных, явно сберегая силы на будущее. Менялась и система тренировок — больший упор делался на стрельбы, коллективную оборону.

Смутные догадки стали появляться, когда в Урочище пришли учёные. Они в деталях описывали внутреннее строение змеев, тыкая указками на аккуратно выведенные на серой бумаге зарисовки этих монстров. Сообщали скудные сведения об их повадках, питании, размножении. Убры с явным усилием вслушивались в их нудные лекции.

В конце концов, Командир собрал всех на построение и, тревожно прохаживаясь перед строем, изложил суть будущей операции:

— Все вы знаете, что такое змеи. Некоторые из вас встречались с ними. Последние два года отмечается резкий рост их популяции. Вам сообщалось, что три месяца назад змеи проломали заграждения и ворвались на Первомайскую. Погибли и покалечены три десятка жителей станции. Полтора месяца назад змеи вломились в поселение Дымники. Из двадцати двух жителей в живых не осталось никого. Движение по участку туннеля Единая-Первомайская запрещено. По сути, запрет — это формальность, потому что там пройти уже нет никакой возможности. Дозоры с Нейтральной и Первомайской наблюдают и слышат почти постоянное присутствие в туннеле змеев. Запад Автозаводской линии фактически отрезан от Центра — связь осуществляется только через неметрошные переходы… И нам поручено раз и навсегда решить эту проблему!

Едва заметное движение в строю выдало недоумение убров. Командир, недовольно повысив голос, продолжил: