Мур-мур, МЯУ!

Впрочем, генерал в уме обыгрывал один вариант, который подойдёт под условия эксперимента по всем статьям. Его задумка не слишком согласовывалась с моральными принципами и постоянно подвергалась укусам ощерившейся клыками совести, но так он сможет вернуть сына безутешным родителям. Тридцатиоднолетний Владислав Огнёв, сын бывшего однокурсника генерала, с которым он делил тяготы и невзгоды в училище, попал в ДТП, выдернув из-под колёс грузовика незнакомую ему девочку. На ребёнке ни царапины, чего нельзя было сказать о Владе, диагноз и перечень полученных им повреждений и травм занимал не одну страницу в истории болезни. Переломы, ушибы, черепно-мозговая травма, без содрогания эти сухие строки читать не мог и сам генерал, жалея о судьбе капитана — сына бывшего друга, который второй месяц живым овощем лежал подключенный к системе жизнеобеспечения. Врачи не давали никаких прогнозов, а подчинённые генерала, получив доступ к телу, проверили мозговую активность с помощью разработанного учёными переносного психоматричного анализатора, эдакого супернавороченного электроэнцефалографа, снимающего характеристики деятельности мозга. Чистый лист. Тело живо, а разум и душа, которые его наполняли до ДТП, отправились на свидание с апостолом Пётром, дежурящим у врат святого Рая. Что ж, с совестью генерал как-нибудь договорится. Жаль Влад дальше не будет пригоден к оперативной работе, но провалы в памяти легко объяснятся амнезией, под последствия аварии спишется также изменившееся поведение. Зато рады будут многие, Огнёвы, сотрудники научного центра, Фима.

Генерал непроизвольно улыбнулся, вспоминая разговор с котом. Здоровенный пушистый котяра с кисточками на ушах, печатающий на специальной клавиатуре, навевал умиление, но Наумов не обманывался няшным внешним видом хвостатого милашки. Старый аппаратчик чувствовал внутри животного железный стержень и несгибаемый характер, даже оригинальный Котик не обладал подобным стальным ломом в глубине души. Это так чужая шкура на энимал-копию подействовала? Фима согласился на эксперимент, выдвинув несколько встречных условий, одним из которых была передача ему кота в полное личное владение, если разделение сознаний и перенос окажутся удачными. Привык он к Котеичу, душой прикипел, да и тот не желал расставаться с человеком насовсем. В любом случае кот останется очень умным, общий язык они давно нашли, а общение, как Фима подозревает, не станет для них проблемой. Немного подумав, генерал согласился, тем более ему ничего не стило пойти навстречу будущему сотруднику «зверинца», тем самым получив полностью лояльного и обязанного ему человека. Несколько зайцев одним выстрелом, так сказать — изящное решение при минимуме затрат.

* * *

Семнадцатого марта Николай Зимин в окружении дочери Лики и золовки Вери стоял в небольшом холле родильного отделения в ожидании супруги с долгожданным пополнением в семье Зиминых.

— Подержи цветы, доча, — почему-то нервничая, хотя при выписке Валентины с Ликой подобного не было, и руки не дрожали, и дыхание не сбивалось от волнения, Николай в сотый раз за последние двадцать минут расстегнул молнию куртки.

— А кому цветы, маме? — Лика зарылась носом в ароматные букеты.

— Врачам и санитаркам, — дёрнул замок вверх Николай. — Как их там — акушеркам.

— А конфеты?

— И конфеты, — Зимин сцепил руки в замок, чтобы они не жили собственной жизнью.

— Успокойся, папаша, — постучала его по плечу Вера. — Давай я тебе шампанское открою или коньяка из фляжки хлебни.

— А кто за руль сядет? — обернулся к Золовке Николай.

— Я сяду, — ничуть не смутилась девушка. — Я в твою страховку не вписана, но уж как-нибудь доедем.

— Дома выпьем. О, идут, наконец!

На лестнице, ведущей на второй этаж родильного отделения городской больницы, показалась целая процессия. Две акушерки — молоденькая девчонка и пожилая круглолицая матрона со свертком в руках, перемотанным голубой ленточкой, врач и Валентина, улыбающаяся во все «тридцать два».

— Так, папаша, чего стоим, кого ждём? — густым контральто выдала матрона, протягивая Николаю свёрток со спящим младенцем. Ей бы в опере выступать, «Ла Скала» бы рукоплескал сто процентов.

Николай осторожно перенял сына у акушерки.

— Папа, папа, покажи, — выплясывала за его спиной Лика. Улыбнувшись дочери, мужчина приподнял уголок «конверта», закрывающий личико младенца.

— Ой, он такой розовенький и сморщенный, — удивилась девочка.

— Ты такая же была, Кнопка и смотри, какая лошадка выросла. Лика, не тряси цветами, лучше передай их тетенькам акушеркам. Вера, ты тоже не тормози, отдай уважаемым дамам пакеты, — не отрывая взгляда от лица сына, принялся раздавать команды Николай. Улыбнувшись ещё раз, он шагнул к супруге, запечатав длинный поцелуй на её губах.

— Расти большим, сильным и послушным на радость папе и маме, — пожелала врач, передав свой пакет с презентом молоденькой акушерке, которая тут же испарилась в неизвестном направлении.

— Ждём вас к нам ещё не раз, — панибратски хохотнула матрона, провожая семейную чету с сопровождающими лицами в виде дочери и сестры жены к выходу на улицу.