Мурад. Любовь для бандита (СИ)

Встряхиваю головой, отгоняя и страх, и наваждение. Я ничего не боюсь и только я могу распоряжаться своей собственной жизнью! Решаю, что сейчас не самое подходящее время произносить мысли вслух. Вижу, что дикарь зол. Он ревнует или это чисто собственнические чувства, возникающие к любой девушке, с которой в данный момент спишь? Ловлю себя на мысли, что внутри что-то трепещет, когда слышу, как заявляет свои права на меня.

— Прошу тебя, Мурад, не делай глупостей… Никто не должен страдать из-за наших разногласий!

— Никто не пострадает, если ресторатор не будет лезть тебе под юбку, пташка!

Я морщусь, как от зубной боли.

— И перестань называть меня так! Это мерзко!

Дикарь хмыкает. Надеюсь, удалось перевести тему в более безопасное русло. Кажется, что я ещё до сих пор не понимаю в какую передрягу втягиваюсь. Он же полностью себе на уме. Я не знаю, что от него ждать. То, он кажется мне глупой машиной для убийства, то изречёт что-то такое, отчего начинаешь считать, что он мудрее меня в разы. Может, мне стоит узнать его лучше? Да, чёрт подери, я хочу узнать его лучше!

— Думаю, нам ещё предстоит понять друг друга, а не кидать угрозы. Главное для меня, чтобы никто не пострадал.

— Удивляюсь, что как быстро ты скачешь с требовательно-истеричного тона до спокойно-ласкового, — ухмыляется Мурад, пробегаясь руками по моему телу.

Внизу живота начинает разжигаться пламя. Уже давно. Как только он прижал меня к себе. В его присутствии во мне будто просыпается животный инстинкт, а мозг отключается напрочь. Заставляю себя собраться. Секс сегодня будет ошибкой. Словно будет означать согласие, что принимаю его слова о том, что он может причинить вред кому угодно, если ему покажется, что я превышаю допустимый уровень общения с мужчиной.

— Мне завтра рано на работу… мне пора идти, — произношу, как можно спокойнее. Будто по минному полю хожу.

Мурад улыбается, но не предпринимает попыток меня соблазнить.

— Хорошо. Я отвезу.

На удивление он отпускает меня, взяв со стола ключи от машины. Собака радостно подпрыгивает, собираясь с нами. Снова подбегает ко мне, желая получить новую порцию ласки. Не могу отказать, так как вызывает умиление, что такая мощная собака так любит нежности.

— Кай, хватит! — рявкает Мурад, и собака тут же встаёт в стойку.

— Мне не трудно…

— Дисциплина и только, — отвечает он, открывая дверь.

Мы едем в полной тишине и лишь Кай на заднем сидении издаёт звуки. Мне странно находиться рядом с Мурадом и не ожидать от него очередного подвоха. Как на вулкане.

Когда подъезжаем к дому, чувствую сильное волнение. Напряжение. Притяжение. Даже ладони вспотели.

— Спасибо, что подвёз. Надеюсь, что мы поняли друг друга…

— Даже не чай не пригласишь? — перебивает меня, глуша мотор. Он уже знает ответ, даже не дожидаясь.

Ради того, чтобы он не поехал делать глупости, киваю и выхожу из машины. Мурад выпускает Кая и такой компанией заходим в квартиру.

— Может Каю дать что-то поесть? — спрашиваю, снимая обувь.

Мурад смеётся.

— А для меня найдётся что-нибудь?

— Ты же, вроде, только чай собирался выпить, — парирую, уперев руки в бока.

Мурад, тем временем, по-хозяйски проходит на кухню и открывает холодильник.

— Не густо, — резюмирует он, осматривая содержимое.

— Я не успела ничего сегодня приготовить, — отвечаю, чувствуя неловкость. Затем ругаю сама себя. Я не обязана его кормить! Но вместо этого произношу: — Яичницу будешь?

Он кивает, усаживаясь за стол. Кай сидит рядом, смотря преданно на хозяина. Уточняю, что собаке дать и Мурад заявляет, что нужно мясо и вода. Сначала собираюсь ответить, что здесь не ресторан и ничего нет, но вовремя вспоминаю, что говядину готовила Милке вчера и ещё немного осталось.

— Либо мясо можно подогреть для тебя, а для Кая… что-нибудь придумаем… — предлагаю я, всё ещё ощущая ужасную неловкость от того, что даже ничем не могу накормить гостей.

— Нет. Каю мяса. Мне яичницу, — сказал, как отрезал.

Под пристальным взглядом Мурада готовлю ему яичницу с беконом, удачно найденным на стенке холодильника. Я волнуюсь и злюсь на себя за это волнение. Замкнутый круг. Как школьница какая-то. Это всего лишь мужчина… Да, пусть такой огромный и с идеальным телом… Чёрт, я делаю только хуже.

Наконец, приготовив и налив нам по чашке чая, сажусь напротив него. Он накидывается на еду, уплетая за обе щеки. Кай поступает аналогично. Ловлю себя на том, что почти любуюсь этим зрелищем, чуть ли не с умильной улыбкой на лице.

Замечаю, что у Мурада рассечена бровь и, кажется, не в первый раз. Сегодняшняя битва оставила большие следы на его лице в виде кровоподтёков и намечающихся синяков.

— И ты даже не чувствуешь, что у тебя бровь рассечена? — спрашиваю, не удержавшись.

Мурад отрицательно мотает головой.

— Но как это возможно? Неужели не больно?

Мурад доедает яичницу и промакивает губы салфеткой. Затем залпом выпивает горячий чай и поднимает взгляд на меня.

— Со временем боль притупляется, — отвечает, смотря мне прямо в глаза. — Когда ранишь что-то очень часто, то с каждым разом переносишь всё легче.