Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

Я, ощущая внутри звенящую пустоту, думала: кинутся они драться или нет? На всякий случай решила защищаться ножками стула. Все что-то угрожали и вопили. Но Царица, зная, что я ходила на каратэ, потасовки не допустила. Громовым голосом она объявила, что подготовит “предупреждение” с занесением в мою трудовую книжку за ослушание старших коллег и за то, что я (?) говорила на свою газету “газетенка”, оскорбляя тем самым великие СМИ Чечни (!). Хотя, конечно, это – очередная ложь: слово “газетенка” говорила моя мама, когда ругалась с Морганой (та довела меня до истерики конфликтом с Международным комитетом помощи). Но это выражение почему-то приписали мне.

Странные люди! Ведь я давала стихи на смерть А. Кадырова в родную газету. Руководство сказало:

– Ахмату Кадырову? Фу! Не будем печатать.

Когда эти же стихи вышли в другой газете, их похвалили в министерстве. Спрашивали:

– Кто автор?

Царица, узнав об этом, бегала и говорила:

– Полина – мой корреспондент!

П.

16.09.

Встретили Сулима, друга моего деда. Когда-то Сулим работал на телевидении, сейчас – безработный. Я, решив ему помочь, посоветовала пойти на ТВ. Может, его возьмут? Сулим старше моей матери лет на пятнадцать.

Царица вчера в гневе сообщила, что отравит меня ядовитой ртутью. Угрожала прямо при остальных сотрудниках.

– Вот Анну Политковскую в самолете травили – не дотравили, а я тебя точно отравлю! – верещала шеф, размахивая в воздухе кулаком.

А сегодня старик Ахмед, который пишет афоризмы и часто пьян, стал мне угрожать. Царица неоднократно поддерживала пожилого чеченца, давая ему деньги на опохмеление. Старик Ахмед подошел ко мне возле редакции и сказал:

– Ты смотри! Царица тебе сделает. Кто за тебя заступится? Никто!

На что я ответила:

– Пусть только попробует! Узнает, какие братья у моего отца!

Старик Ахмед испугался и убежал.

18.09.

Всю ночь была адская стрельба! Пятиэтажный дом, в котором мы снимаем квартиру, расположен около трассы.

Напротив него бензоколонка. Вот там-то напились и стали стрелять из автоматов чеченские милиционеры. Просто так! Не было никаких причин для сумасшедшей стрельбы. При этом жуткими голосами они выкрикивали:

– Аллаху Акбар!

Видимо, им было погано от того, что чистое и хорошее в своей жизни они предали.

К автоматным очередям вскоре подключился пулемет. У нас в квартире два балкона на две стороны света: во двор и на трассу. Поэтому все видно и слышно, и жуть как опасно. Пулемет милиционеры вытащили из своей машины. С ближайших холмов чеченских милиционеров (видимо, не поняв, в чем дело) стала поддерживать тяжелая артиллерия. Стреляли российские военные из БТРов. Грохот поднялся неописуемый!

Соседи в ужасе побежали на нижние этажи прятаться. Кричали и плакали дети. Пьяными голосами милиция продолжала славить Бога и творила сатанинские дела.

Ни в одной комнате находиться было невозможно. Сначала, обхватив голову руками, я сидела в коридоре на полу, потом ползком переместилась в кладовку. Но из квартиры на третьем этаже мы с мамой не ушли. Стрельба длилась с 22.00 до 02.00!

Наутро страшно болит голова, поднялось давление. Будь они неладны, черти поганые! Мерещились странные, кошмарные сны.

P. S. Мама опять будет смотреть детей у Алхазура и Кайлы. Некоторое время мама их не нянчила. Но если не получать каждый день хоть сто рублей, можно умереть с голода!

П.

19.09.

Царица оказалась большим другом семьи Борзовых (!). Да-да! Тех самых, из родного двора по улице Заветы Ильича. Какой удивительный узор судьбы!

Айзан учила меня потребовать у Байсари свою тысячу рублей, но я ответила отказом. Тогда журналистка Айзан пообещала, что поговорит с редактором “Трудяги”, чтобы меня все-таки взяли к ним в штат.

20.09.

Вечером я и мама были в семье танцоров. Взрослые и дети нам обрадовались, угощали вкусностями.

Я объяснила, что на ТВ перенесли съемку. Рассказала о криках главного шефа, что она меня отравит. Мой шеф и сегодня вспоминала госпожу Политковскую, которой стало плохо в самолете и которой оказывали помощь в больнице г. Ростова-на-Дону.

Царицу невероятно задело, что все газеты (кроме родной) выдали мне характеристики для вступления в Союз журналистов.

Я была у Василия. Замминистра, сочувственно на меня поглядев, развел руками и сказал, что ничем помочь не сможет: мол, обстановка в республике такая.

А у Мусы, прямо из министерства, где он работает, украли уже готовую дискету с набранными и подготовленными для нашей совместной книги стихами!

Зура из Национальной библиотеки посоветовала мне обратиться к юристу и обжаловать приказ “дисциплинарное взыскание ст. 192” от Царицы.

Маме Алхазур и Кайла не платят. Дали немного еды.

Котенок, которого мы принесли им, прижился. Он умирал на улице, голодный. Они назвали его Кузей.

П.

21.09.