Муравьи

Разум (продолжение): Опыт повторяется, теперь он записывается на видеокамеру. Объект: другой муравей того же вида, из того же муравейника.

Первый день: муравей тянет, толкает и кусает соломинку без всякого результата.

Второй день: без изменений.

Третий день: есть! Он что-то придумал. Он тянет соломинку, раздувает брюшко и упирается им в отверстие, потом перехватывает соломинку и начинает заново. Так, маленькими толчками, он медленно вытягивает соломинку из отверстия.

Вот как это произошло…

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»

Тревога дана по причине необычайного события. Ла-шола-кан, дочерний Город на западе, был атакован легионами муравьев-карликов. Значит, они решились снова это сделать…

Теперь война была неминуема.

Уцелевшие муравьи, сумевшие прорваться через кольцо шигаепунцев, рассказывают что-то невероятное. По их версии, дело обстояло так.

В семнадцать градусов тепла длинная ветка акации приблизилась к главному входу Ла-шола-кана. Ветка, ненормально подвижная. Она одним ударом вошла во вход и обрушила его… вращаясь!

Стража вышла, чтобы атаковать копающий неопознанный объект, но была полностью уничтожена. Затем, застыв от страха, все стали ждать, пока ветка утихомирится. Но этого не случилось.

Ветка снесла купол, как будто это был розовый бутон, она промела все коридоры. Солдаты тщетно стреляли изо всех сил, кислота не действовала на растительного агрессора.

Лашолаканцы изнемогали от ужаса. Потом, наконец, все прекратилось. На два градуса тепла наступила передышка, а затем появились легионы карликов, продвигавшиеся боевым шагом.

Отразить первую атаку развороченному Городу было трудно. Потери исчислялись десятками тысяч. Уцелевшие, в конце концов, укрылись в корне сосны и держат осаду. Но они долго не простоят, у них нет никаких продуктовых запасов, и бои уже идут в древесных артериях запретного Города.

Ла-шола-кан является частью Федерации. Бел-о-кан и все соседние дочерние Города должны его спасти. Приказ о выступлении был дан еще до того, как усики приняли окончание первого рассказа о драме. Кто там еще говорит, что надо отдохнуть, набраться сил? Первая весенняя война началась.

Пока самец № 327, самка № 56 и солдат № 103683 бегут вверх по этажам, все вокруг них кипит.

Кормилицы спускают яйца, личинок и куколок на минус сорок третий этаж. Доильщики тли прячут свой зеленый скот на самое дно Города. Крестьяне готовят измельченные продуктовые запасы, могущие служить солдатским пайком. В залах военных каст артиллеристы до отказа наполняют брюшки муравьиной кислотой. Бойцы ближнего боя затачивают мандибулы. Наемники строятся в тесные легионы. Самцы и самки укрываются в своих кварталах.

Прямо сейчас атаковать нельзя, еще слишком холодно. Но завтра утром, с первыми лучами солнца, война забушует.

Самый толстый из двух полицейских обнял мальчика за плечи.

— Значит, ты совершенно уверен? Они там?

Измученный ребенок молча высвободился. Инспектор Гален склонился над лестницей и громко и смешно крикнул: «О-о!» Ему ответило эхо.

— Похоже на то, что там действительно глубоко, — сказал он. — Так просто спускаться нельзя, нужно оборудование.

С озабоченным видом комиссар Билшейм прижал пухлый палец к губам.

— Естественно. Естественно.

— Я пойду спасателей позову, — сказал инспектор Гален.

— Хорошо, я пока поговорю с малышом. — Комиссар показал на сломанный замок.

— Это твоя мама сделала?

— Да.

— Скажите-ка, шустрая у тебя мама. Я знаю немногих женщин, которые умеют паяльной лампой взламывать бронированные двери… И не знаю ни одной, которая могла бы прочистить раковину.

Николя было не до шуток.

— Она хотела найти папу.

— Да, правда, извини меня… Сколько времени они там внизу?

— Два дня.

Билшейм почесал нос.

— А зачем твой папа туда спустился, ты знаешь?

— Сначала чтобы найти собаку. Потом — не знаю. Он купил кучу металлических щитков и унес их вниз. А потом он купил много книг про муравьев.

— Про муравьев? Естественно, естественно.

Комиссар Билшейм, изрядно озадаченный, пробормотав еще несколько раз свое «естественно», ограничился покачиванием головы. Дело принимало скверный оборот. Он его не чувствовал. Он не в первый раз сталкивался с «особыми» случаями. Можно даже сказать, что ему систематически подпихивали все «глухие» дела. Это объяснялось, несомненно, одним из главных свойств Билшейма: он внушал сумасшедшим уверенность, что те, наконец, встретили понимающего собеседника.