Муравьи

Должен сказать, что это все-таки был не последний разговор. Окончательный состоялся чуть позже. Тогда я вспомнил свое заключение о подходе к людям и решил не оставлять историю незаконченной. Я сказал те слова, которые, по моему мнению, должны были выдать меня за легкомысленного или даже глупого до понимания сложившейся ситуации человека. Я хотел, чтобы я остался таким для нее. Ведь, хотя ей, наверняка, приносило удовольствие читать и слушать мои жалобные обвинения, но я надеюсь, что сквозь это мнимое наслаждение она, спустя годы, увидит в моих словах истинный смысл. Он заключается не в мести, не в обиде и даже не в жалости. Он состоит в благодарности за то, что она смогла, хотя и таким варварским методом, вывести меня из тумана детства. Так я назвал состояние непонимания окружающих меня вещей. У меня оно продлилось дольше, чем должно, как мне кажется сейчас. Это можно назвать неосознанностью бытия. Так или иначе, наши отношения закончились.

Позже я понял, что меня влекла ее внешность.

***

– Как же, внешность! Только она вас, мужчин, и привлекает в нас, – сказала женщина, уплетая пирожок.

– Несомненно, ведь если не внешность, то что? – спросил Экхарт, смотря, как готовится его будущий перекус.

– Душа. Вот у меня, – начала женщина, как вдруг кусочек пирога выпал изо рта, она неловко его подхватила и отправила обратно, – душа большая, а вы ее даже не замечаете.

Говоря «вы», она имеет в виду всех мужчин. Она выглядела слегка властно. В ее глазах отражались слабые зачатки злобы, но Экхарт видел в них обиду и грусть. Он любил играть с такими людьми, идя у них на поводу. Ведь всегда интересно, что думает человек, знающий только свое мнение. У большинства людей мышление завязано таким образом, что та далекая мысль, которую они начали преследовать, имеет начало лишь в единственном месте, но и заканчивается в нем же. Мышление Экхарта имеет корень в его сознании, но постоянно ветвится. Он не преследует единственное мнение слишком долго. Он собирает как можно больше мыслей таких одиночек, как женщина с пирожком, берет из них самое важное и, в итоге, формирует свое собственное мышление, которое, как ему самому кажется, все еще нуждается в доработке, но выглядит уже сформировавшимся.

– Вы говорите про душу. Но что такое душа? – спросил Экхарт.

Все это время Григорий оживленно наблюдал за развитием диалога. Он увидел, что женщина перешла на тему, которая, вероятно ей ближе. Мысли о внутреннем мире лучше всего показывают духовную сущность человека. Также Григорий отметил, что писатель очень ловко задал вопрос, ответ на который не дашь быстро, если раньше об этом не думал. А этот ответ может сказать многое о собеседнике.

– Душа это мой внутренний мир, – быстро ответила женщина.

– А что же тогда внутренний мир? – наступал Экхарт.

– Это я.

– То есть, душа у вас большая, а душа – это мир, а мир – это вы. Получается, вы большая, – заключил Григорий с иронично-серьезным лицом.

– Хам, – ответила женщина, доставая второй пирог.

Экхарт в это время получил заказанное ими угощение, но не торопился к нему приступать.

– Значит, вы делите человека на его внешнюю и внутреннюю составляющую? – спросил он.

– Да, а вы иначе? – женщина принялась за вторую часть своего обеда.

– Могу только сказать, что внешняя часть человека может кое-что сказать о внутренней.

– А что тогда моя говорит обо мне? – спросила женщина с интересом, с которым обычно приходят к гадалке.

Экхарт посмотрел на Григория. Через секунду перевел взгляд на их общего собеседника.

– Не мне судить вашу внешность. Это может сделать лишь тот, кто узнал вашу внутреннюю сущность. Говорят, внешность обманчива, но обманывает лишь внутренность. Ваша же внешность не врет и говорит мне о том, что вы несчастливы. Это все, что я могу вам сказать.

Женщина доела пирог. Видно было, что ей хотелось чем-то занять руки, отчего она долго копалась в своей сумочке. Наконец, она нашла салфетку, вытерлась ею и закрыла сумочку. Было понятно, что она думала, что сказать. Такие люди слишком горды, чтобы поверить в слова незнакомца, с которым начали подобный острый разговор.

– Вы, может, и думаете, что во внешности видите душу, но это не так, этого не видит даже сам Бог, – сказала она, повернулась и ушла.

Экхарт взглянул ей вслед. На секунду ему показалось, что у женщины из штанов вылез хвост. Он протер глаза и посмотрел на нее снова, но увидел лишь женщину, шедшую прочь с уверенностью, что ее последняя фраза добила оппонента.

Собеседники еще смотрели ей вслед, утоляя при этом свой аппетит, но вскоре очередь стала их притеснять. Экхарт и Григорий уже закончили свой перекус и не спеша зашагали.

– Неприятная женщина, правда? – спросил журналист.

– Может и правда, – улыбнулся Экхарт.

– А что вы имели в виду, когда говорили, что внешность обманчива, но не обманывает?