Муравьи

– Еще два параллельных мира.

– Да, только мой все-таки более дикий, – уточнил Язон Брагель, демонстрируя гостю настоящий лес, буйно разросшийся по всей его столовой. – Видите? Все это конкуренты, готовые убить друг друга за лучик света или за каплю воды. Как только листок оказывается в тени, растение забрасывает его, соседние листья развертываются шире. Вот уж действительно закон джунглей…

– А бактерии Эдмона?

– Он сам заявлял, что всего лишь занимается своими предками. Ну, углублялся больше, чем обычно, в изучение своего генеалогического древа…

– А почему бактерии? Почему не обезьяны, не рыбы?

– Он хотел изучить клетку на самом примитивном этапе развития. Он считал человека лишь конгломератом клеток, поэтому хотел постичь «психологию» частицы, для того чтобы понять функционирование целого. Кто-то из великих сказал, что большая, сложная проблема – это всего лишь сумма маленьких, простых проблем. Он понимал это изречение буквально.

– Он работал только с бактериями?

– О нет. Он был мистиком в своем роде, настоящим энциклопедистом, хотел знать все. У Эдмона были свои странности. Например, он хотел управлять ритмом биения своего сердца.

– Но это невозможно!

– Да вроде бы некоторым индийским и тибетским йогам такой подвиг по плечу.

– А зачем это нужно?

– Не знаю… Он хотел научиться этому, чтобы иметь возможность умереть по своей воле, просто остановив свое сердце. Эдмон думал, что так он сможет выйти из игры в любой момент.

– Зачем?

– Может быть, он боялся старости.

– М-да… А чем он занимался после окончания факультета?

– Эдмон ушел работать в частную фирму, производящую живые бактерии для йогуртов. «Суитмилк корпорейшн». Там у него дела пошли хорошо. Он открыл бактерию, которая улучшала не только вкус, но и запах йогурта! Получил премию за лучшее изобретение шестьдесят третьего года…

– А потом?

– Потом Эдмон женился на китаянке, Линг Ми ее звали. Это была веселая, нежная девушка. Она быстро смягчила его суровый нрав. Эдмон души в ней не чаял. Встречаться мы, как водится, стали реже. Ну, как обычно.

– Я слышал, что он уезжал в Африку.

– Да, но он уехал после.

– После чего?

– После трагедии. У Линг Ми открылась лейкемия. Это приговор. Через три месяца она умерла. Бедный. .. Он-то утверждал, что люди ему неинтересны и что его волнуют только клетки… Урок был жестоким. И поделать он ничего не мог. А тут еще Эдмон из-за чего-то повздорил с коллегами по «Суитмилк корпорейшн». Он ушел с работы и сидел дома в полной прострации. Линг Ми заставила его поверить в человечество, а ее смерть снова сделала беднягу мизантропом.

– Он уехал в Африку, чтобы забыть Линг Ми?

– Может быть. Во всяком случае, чтобы залечить раны. Эдмон с головой ушел в биологические изыскания. Кажется, его захватила какая-то научная материя. Не скажу наверняка, что это было, но точно не бактерии. Скорее всего он поехал в Африку потому, что там было легче изучать эту тему. Эдмон прислал мне открытку, в ней он писал только о том, что работает в Национальном центре научных исследований, вместе с неким профессором Розенфельдом. Я этого господина не знаю.

– А потом вы видели Эдмона?

– Да, один раз, случайно встретились на Елисейских Полях. Мы поговорили немного. У него явно снова появился вкус к жизни. Но он был очень уклончив и ответов на все мои более менее профессиональные вопросы не давал.

– Он вроде бы еще энциклопедию писал.

– Да, это было раньше. Фундаментальный труд. Хотел собрать все знания в одной книге.

– Вы ее видели?

– Нет. И я не думаю, чтобы Эдмон ее кому-то показывал. Да будь его воля, он закопал бы ее в дебрях Аляски, а стеречь поставил огнедышащего дракона. С него станется. Было в Эдмоне что-то от «великого колдуна».

Джонатан собрался уходить.

– Да! Еще вопрос: вы знаете, как из шести спичек сложить четыре равнобедренных треугольника?

– Еще бы. Это любимый тест Эдмона на уровень интеллектуального развития.

– Ну и как же?

Язон расхохотался.

– А вот этого я вам нипочем не скажу! Как говорил Эдмон: «Каждый сам находит свой путь». Вот увидите, самому найти ответ куда как приятнее.

Когда несешь на спине много мяса, обратный путь кажется гораздо длиннее, чем дорога к цели путешествия. Отряд идет быстрым шагом, надеясь попасть домой до того, как стемнеет и похолодает.

С марта по ноябрь муравьи способны работать двадцать четыре часа в сутки без малейшей передышки, но любое понижение температуры их усыпляет. Поэтому экспедиции редко отправляются куда-то дольше чем на один день.

Город муравьев долго размышлял над этой проблемой. Город знал, как важно расширять территорию для охоты и знакомиться с дальними странами, где растут другие цветы и травы и живут другие существа со своими обычаями.