Муравьиный лев

— А вот так. Непрактичный, хотя — мастер, каких мало, что правда, то правда. А толку с этого никакого. Заработки то густо, то пусто. Вроде не пил особенно, а с работы на работу шастал прямо-таки как птица перелетная… А жить тогда было труднее…

— И вы решили уйти?

— Чего ж еще? Я женщина тогда была справная, ладная, не то, что сейчас. И как раз один майор ко мне начал подкатываться, а я тогда в Загородном в торговой точке работала. Думаю — вот человек надежный. Где там! И двух лет не прошло, как укатил мой майор в Закарпатье. Жена у него в тех местах объявилась прежняя. Ну, а первая любовь, знаете, не ржавеет.

Марина горестно махнула рукой. Странно было слышать из ее уст какие-то соображения о любви.

— Да-а, уехал майор, а меня лялькой наградил. Девочкой. Что правда, на ребенка платил все время, до восемнадцати…

Ярчук видел, что Марина уклоняется в сторону от темы.

— Так, говорите, когда густо, а когда пусто. Как это у него получалось?

— Это уж я не знаю, в мужские дела никогда не встревала. Да и они меня не особенно допускали…

— Они?

Марина настороженно глянула на Ярчука.

— Ну, дружки его, приятели. Сотрудники, как говорится. Закроются в зале, — Клим вспомнил, что залой в этих краях называлась большая комната. — Курят, спорят себе за что-то там. Не нравилось мне это.

— Почему же?

— Допытливый какой! Не нравилось и все. Где дружки, там пьянка, кто ж этого не знает. Человек от семьи отстает…

Она явно заминала разговор, косясь на открытую в комнаты дверь.

— Ну что ж, спасибо за ваш приход, хоть и не стоило беспокойства. Если что там еще…

Клим понял, что больше ничего не выжмешь из этой престарелой наседки.

— Как бы мне поближе пройти к станции? А то, пока вас нашел, чуть не заблудился.

— До станции? — заторопилась толстуха. — Тут две минуты ходу, через грузовой двор. Там лаз есть такой в стене…

Она стала было объяснять, но тут из двери неслышно выступила темноволосая девушка лет восемнадцати, востроносенькая и сероглазая. Клим не зря предполагал, что в доме есть еще кто-то.

— Нина, ты чего… — начала досадливо Марина. Но девушка уже протянула руку Климу.

— На правах дальней родственницы, простите, что подслушала. — Нина искрилась смехом, это было веселое, лукавое существо. — Идемте со мной, я как раз в ту сторону.

И — матери:

— Отнесу конспект Лене Швыдченко.

— Дочка, ты ж недолго…

Марина смотрела им вслед. Очевидно, в ее жизни, богатой разочарованиями, дочь была единственной отдушиной. Да и визит Клима выбил ее из колеи.

Клим и девушка шли по песчаным безлюдным улицам. Нина искоса взглядывала на юношу.

— И куда же вы поступаете? — спросил он наконец.

— А вы догадливый! В радиотехникум. А мама думает — в торговый. Она ни про что другое и слышать не хотела.

Еще бы, подумал Ярчук, у человека с таким практичным складом…

— Но ведь она узнает когда-нибудь.

— Конечно. Только я ее подготовлю. Вообще, она мне все простит.

Клим в этом не сомневался. Они уже шли грузовым двором.

— А ничего, что я слушала ваш разговор?

— Ничего… постфактум.

— Как это?

— Ну, после дела.

Нина рассмеялась. Смутить ее было делом нелегким. И тут же перешла на серьезный тон.

— Мать вам не все сказала. Она Ярчука не совсем потому бросила, что он закладывать стал с дружками. Он пил не больше других прочих. А мама его, я так думаю, любила…

— Не может быть!

Эти слова вырвались у Клима непроизвольно. Девушка остановилась.

— А вот может! Вы думаете, она всегда такая была? Карточки видели, где она в молодости? Она хотела вернуться к Ярчуку, я знаю… когда мой отец уехал во Львов. А он ей не разрешил. Он ей сказал, знаете что?

— Нет, конечно.

— Он ей сказал: «Марина, не вяжись за мной, я должен сам за себя отвечать. За других не могу».

— Наверное, как раз тогда он мало зарабатывал.

— Мало зарабатывал? — Нина подняла тонкие брови. — Зарабатывал он всегда — дай бог каждому. И нам перепадало. Куда только деньги девал…

— Тогда в чем же дело?

— В том дело, что там был один такой тип… фамилию забыла, мать знает, а не скажет ни за что. Он ее запугал.

— Вспомни, Нина, это очень важно.

Клим незаметно для себя перешел на «ты».

— Что-то вроде Попов… Бобков… Нет, сейчас не вспомнить… Данков, что ли….

— Может, спросишь у мамы?

— Она не скажет. Она и так боится, что я вам все это скажу — я же видела. А мне Ярчук всегда нравился. И вы на него похожий.

Они подошли к краю платформы. Гигантская сортировочная станция погромыхивала составами, по виадуку под путями несся поток машин. В закатном небе дрожало марево над трубами ТЭЦ — будто многотрубный крейсер плыл за домами.

— Так что ж, не вспомнила?

— Нет. Это так не бывает: захотел — вспомнил. Завтра, послезавтра само выплывет. Тем более, память у меня девичья…

Нина опять смеялась. Из-за составов ходко выбежала электричка и, посвистывая изредка, приближалась к платформе.

— Так как же я узнаю об этом?

— Я напишу. Адрес Ярчука я с детства помню.

— Договорились, Нина.

— Ну, будьте здоровы. Привет от меня соседским двойняшкам.

— Передам.

Нина, прикрывшись ладошкой от закатного солнца, махнула Климу тетрадкой и сбежала со ступенек платформы.

12. Стычка