Муравьиный лев

— Думаете, почему я с вами так, напрямик? Вы сделали решительный ход, вот что меня подстегнуло. Вообще, — он тускло улыбнулся, — нужен был только повод, толчок. Рано или поздно я бы отсюда рванул. Особенно после случая с Данилычем.

Клим помалкивал, опасаясь разрушить недоразумение. Чем больше заблуждался Брых на его счет, тем больше это ему давало. Тот продолжил:

— Хочу напомнить: Данилыча прибрали, надеюсь, вам теперь это стало ясно? Думаете, с вами станут цацкаться? Мой вам совет — сбывайте эти манатки и дуйте отсюда… Только не домой. Там у него свои люди.

— Этот бородач? — Ярчук вспомнил командировочного в вестибюле.

— Однако, информация у вас — даже пешек знаете! Нет, этот шестерка. Возит липу, а сам ни о чем не подозревает. Ладно, не до него… Значит, вы уяснили, что от меня ничего не получите? Не там ищите отцовскую долю, юноша. Вы и вся эта уголовная братия…

— А сам кто? — грубо перебил Клим. — Вы вот что — тяните ваш кусок целый, если уже так выходит. Но мне за это нужны координаты.

— Идет. Могу теперь все выложить: вон машина под окном стоит, упакованная по крышу, семьи у меня нет — развелся, прижать нечем. Идеальный случай…

Нет, Брых не походил на свободного как ветер путешественника… Нервничая, он допил скверное пиво.

— Так вот, мне нужен этот самый — муравьиный…

— …лев? — Инженер Брых скатал из хлеба тощую колбаску. — Так его Ярчук именовал в разговорах со мной. И точно, те же повадки — затягивает всех в свою пасть, а сам невидимый. Я, к примеру, ни разу с ним дела не имел, потому и деру отсюда. Он меня знает, а я его нет, что может быть хуже… Понятия не имею, где он находится, и вам, юноша, не советую узнавать. Ездит, вроде, на инвалидке, больше не в курсе…

Скорее всего, Брых не врал.

— Тогда еще одно. С чего, по-вашему, началась история с Ярчуком?

Брых глянул на него с некоторым сомнением.

— Вам же все известно из первых рук… Хотя, наверное, интересуют детали? Так вот. Когда машинка завертелась и пошел желток…

Золото?

— Да, в растворе… Тогда, через полгода, примерно, связной доставил Ярчуку какую-то весть из вашей Тьмутаракани. Этого связного я больше не видел. С того дня Данилыч крепко изменился: стал скрытный, тревожный, опасливый какой-то… вроде меня теперь. — Брых нервно засмеялся. — На что-то он решился, было видно, а на что — вы, конечно, знаете… Да… И все это время ни за что не оставался один. Вечно с попутчиками, со знакомыми — их у него был полный мешок. А я каждый раз крюк давал, чтобы его с работы завезти домой.

— Вы что, рядом живете?

Не так уж рядом. Я на Восьмой, за кемпингом, на машине это минут пять. Словом, боялся чего-то, прямо-таки до мании. Думаю, его.

— Думаете, он сам сигнализацию поставил?

— Могу только догадываться… Наши считали, что он держал казну. Может, поэтому.

Шум в чайной нарастал, на их столик косились выпивохи.

— Так что, юноша, в расчете? — Брых встал, видно, ему уже не сиделось. Клим тоже поднялся и глянул поверх голов.

— В расчете.

В толпе, копошащейся у стойки, мелькнула и скрылась знакомая черная голова. А-а, цыган, мордоворот!

Машина Брыха имела щегольскую черную полосу по диагонали капота. Заднее сиденье было завалено вещами: в середине виднелся объемистый термос. Брых в самом деле собрался капитально.

— Подкинуть вас до поворота?

— Лучше пройдусь. Могу вам сообщить — в чайной были его люди. Этот… цыганоподобный.

— А, знаю. — Брых открыл дверцу. — Ну, меня это уже не волнует, через полчаса я буду в соседней области. Сами выкручивайтесь.

Он сел и пристегнулся.

— Минутку. — Клим склонился над открытым окном. — А вы не думали, инженер, что может быть еще один выход? Кроме побега?

— Юноша, я все время об этом мыслю, только ничего не получается. Может, придумается что-нибудь там? — Он вновь слабо улыбнулся, и Клим теперь заметил, какое у него усталое лицо.

— Счастливо оставаться…

И желтая машина помчалась изгибом шоссе, чем-то напомнив Климу муравья, бегущего по склону песчаной воронки.

17. Покупатель

— Я по объявлению, — хмуро сообщил массивный мужчина в сером костюме. Клим, ежась от утреннего холода (он выскочил открывать в одних трусиках), распахнул дверь и сказал, преодолевая зевок:

— Заходите…

В рассветном полумраке отчетливо видны были индексы наручных часов — без десяти шесть. Не терпится человеку стать домовладельцем!

— Присядьте, я сейчас.

Ярчук быстро натянул брюки, искоса рассматривая незнакомца. Тот все также сумрачно уселся на краешке стула, глядя в одну точку перед собой. Повадкой он напоминал отставного военного: плечи квадратные, приподнятые, уши приплюснуты к круглому черепу, взгляд до странности светлых выпуклых глаз неопределим. Клим пролез в тесную трикотажную рубаху, одернул ее на мускулистом торсе и уселся напротив гостя.

— Я вас слушаю.

Квадратный испытующе взглянул на него; Ярчук мог бы сказать — с повышенным интересом, не особенно идущим к этому раннему времени. Может, подставка Пана?

— Я по объявлению, — воспроизвел гость свою фразу. — Хотелось бы взглянуть на бумаги…

Клим удивился.