Мурена

— Очень хорошо, что ты возвращаешься, запятая, дети скучают по Жоао, точка.

— По кому?

— Жоао. Ж-О-А-О. Над «а» поставьте тильду, такой значок типа буквы «s», только горизонтально. Это португальское имя.

Ага, значит, Мария — португалка. Однако она говорит по-французски. Жану Мишо определенно нравится чувствовать себя этаким детективом. Часто он не может получить ответ, поскольку не задает вопросов — в таких случаях он всего лишь пишущая рука, общественный писарь и ничего более. Но и у него есть воображение. Благодаря профессии у Мишо в голове скопилось огромное множество историй. Вечерами, сидя у камелька, они с женой вместе строят гипотезы, выдвигают предположения, заполняют пробелы в повествованиях; они пишут величественные эпопеи и рисуют ветвистые родословные древа. Воображение уносит их в запредельные миры, и они живут, окруженные сонмами призраков.

— Ради того, запятая, чтобы ты вернулась, запятая, Жоао полностью изменил свой образ жизни, точка. Думаю, запятая, тебе это понравится, запятая, равно как и детям.

Этот Франсуа Сандр говорит быстро и уверенно, думает Жан Мишо, голос его звучит куда лучше, чем несколько лет назад. Тогда он больше походил на сипение умирающего. Некоторые слова звучат непривычно для уха Мишо — Эверест, Дженнингс, — Франсуа произносит их с явным акцентом уроженца другого берега канала — явно либо англичанин, либо шотландец… Тэк-с… А может быть, ирландец? Американец? Канадец? Австралиец? Но Жан Мишо несведущ в иностранных языках и аккуратно, по слогам, выписывает чужие для него имена собственные… Далее Франсуа говорит об инвалидной коляске американской модели — это последнее на текущий момент изобретение… Американская модель — значит, он американец? — неужели догадался… Коляска, по словам Франсуа, прочная, легкая, весит всего шестнадцать килограммов, сделана из хромированной стали; к ней прилагается подставка, чтобы можно было работать руками, подставка для ног и даже подголовник. И вся эта конструкция складывается простым нажатием пальца.

— Модель в базовой комплектации стоит пятьсот девяносто пять франков.

— Тэк-с… Пятьсот девяносто пять, ба-зо-ва-я комп-лек-та-ци-я.

Ничего не понятно. Что за коляска такая, ради которой стоит писать целый абзац какой-то Марии из Португалии?

— Он сам дал указания о комплектации, чтобы было удобно тренироваться в бассейне. А еще Жоао занимается слаломом, и если все пойдет как надо, у него есть все шансы участвовать в Паралимпийских играх в Токио в следующем году. Мы берем его с собой. Точка.

Черт побери! Да о чем он таком говорит?

— На прошлой неделе он сдавал норматив. Лучший его показатель — тире — двадцать восемь километров в час.

А-а, да это ж он про инвалидную коляску! Значит, этот самый Жоао ставит рекорды в забегах на инвалидных колясках и собирается принять участие в Олимпийских играх! Слалом! Вот знатная новость для Мишель — его жены. Она точно выпадет в осадок! Вечером они обязательно придумают историю про этого парня. Однако Мишо не уверен, что это будет правдивый рассказ… Правда, Франсуа Сандр употребил выражение «мы берем его с собой». Это что значит — Франсуа тоже собирается принять участие в этих играх? Или просто сопровождать его? Да что он сам-то собирается там делать без рук?

Жан Мишо и понятия не имел, что существуют игры для инвалидов. Ну ладно, слалом на инвалидной коляске… Ну, пусть Олимпийские игры. Но вот так вот… без рук?

Мишо строчит уже третью страницу. Рука дико болит, он встряхивает ею, чтобы расслабить мускулы. Жан Мишо не привык катать такие длинные письма, тем более в конце рабочего дня. Франсуа Сандр тем временем умолкает. Он поворачивается к окну и явно о чем-то размышляет. Подбирает нужные слова.

— Хотите кофе? — спрашивает Мишо.

— Не откажусь. А соломинка у вас найдется?

— Эх… но я сбегаю напротив, в кафе.

— О, не утруждайтесь вы так!

— Да полноте, меня это не затруднит!

И Жан Мишо, на ходу надевая пиджак, выбегает из-за рабочего стола:

— Я мигом!

Франсуа смотрит в окно, на улицу. Мимо спешат прохожие, проезжают автомобили. Напротив витрины останавливается женщина и, глядя в залитое солнцем стекло, поправляет шляпку. Франсуа думает, что бы еще написать Марии о Жоао? Что бы ей было интересно узнать о нем? Он пришел в контору Мишо вместо того, чтобы продиктовать это письмо Мугетт, он никого не предупредил о том, что Мария собирается вернуться во Францию, он не сказал Жоао о письмах, которыми он обменивается с его женой, он не желает, чтобы ему мешали — а все потому, что, воссоединив Жоао и Марию, он не желает путаться под ногами. Это их личное дело.