Мурена

Родители подхватывают его идею и разносят весть по соседям. Через десять дней Франсуа уже принимает пятерых учеников: Этьена, его коллегу, продавца местного магазина и его дочь Марианну, которая, как всякая девочка из хорошей семьи, занимается музыкой, теннисом, катехизисом и иностранными языками. Пятерку замыкает Ролан, школьный учитель на пенсии — ему хочется растрясти мозги. Он платит за уроки битой дичью, на которую охотится в лесу Фонтенбло. И это лишь начало. Разумеется, на первых уроках ученики дичатся и уделяют больше внимания изувеченной фигуре преподавателя, нежели занятиям. Исключение составляет Этьен, который два раза в неделю видит его во всей красе, то есть почти голого, в бассейне. Для них, как и для Франсуа, это большой шаг вперед, ведь его выбрали из-за увечья, чтобы поддержать инвалида в стесненных обстоятельствах, и он это прекрасно понимает. Но тем не менее испытание пройдено; каждый привыкает к соседству другого ученика, вынужденный терпеть чужие взгляды и сопение над тетрадкой. Весной пятьдесят восьмого года вестник публикует репортаж о некоем Андре Ламуро, который служил в Алжире и получил сильнейшую травму позвоночника, упав с лошади. Так вот, этот самый Андре написал пронзительный роман «Второе дыхание» о своих несчастьях и медленном их превозмогании. Он облек переживания именно в форму романа, ибо только беллетристика может заставить читателя сопереживать автору. Полвека спустя появятся иные свидетельства, без всяких прикрас: Филип Круазон, например, лишившийся рук и ног в результате поражения электрическим током; Андре Оберже, получивший во время алжирской кампании ранение, которое обрекло его на инвалидную коляску, или Луи Деранг, жертва освещенного средствами массовой информации железнодорожного инцидента в Швейцарии. Но в пятьдесят восьмом беллетристка еще занимает свои позиции и аккуратно подводит читателя к логическому концу повествования. Франсуа — это истинная реальность, он здесь, на виду, являет собой весь ужас бытия.

Тем временем на его горизонте возникает мать Марианны, которую, похоже, волнует отнюдь не изучение иностранного языка. С самого начала она проявляет к Франсуа особый интерес: ее грудь трепещет, на губах играет деланая улыбочка: «Ах, как мне вас жаль!» Она не отрывает взгляда от искалеченного тела. «Thank you», — отвечает ей Франсуа, урок уже начался, но она отметает его замечания взмахом руки:

— Давайте познакомимся поближе…

Они присаживаются на диван, отдельно от остальных учеников.

— Yes, of course, let’s learn how to introduce oneself. My name is Fransois, what’s your name?[22]

Женщина кривит рот:

— По-французски было бы проще. Тем более я вам плачу. Какая разница, на каком языке разговаривать?

Не стоит прижиматься ко мне грудью и трогать меня — у меня и рук-то нету.

— А расскажите, как это с вами приключилось?

То, что сейчас с ним происходит, случалось и раньше. Все та же история про Гуинплена, героя романа Виктора Гюго, с рассеченным улыбкой лицом, к которому воспылала слепой страстью герцогиня — его искалеченное тело возбудило в ней ни с чем не сравнимое желание. Франсуа не остается безразличен, но попытка соблазнения не обманывает его. Женщина действительно хороша. От нее пахнет духами, ее ногти покрыты розовым лаком, кожа гладкая и отливает перламутром. Это типичная представительница буржуазии, у нее достаточно и времени, и денег. Франсуа не читал роман Гюго и не смотрел фильмов Тода Браунинга, однако и он в свое время не смог устоять перед соблазном — в пятнадцать лет поцеловал Эмили Жуано лишь потому, что у нее была заячья губа. Все произошло под лестницей школьной столовой; Эмили прекрасно понимала, что иного шанса ей не представится — девочка прочитала много любовных романов, — и, взвесив все за и против, приняла то, что было ей предложено. Охваченный возбуждением, Франсуа переусердствовал и попал языком через рот в носовую полость, воображая, что это влагалище. Девочка чихнула. Франсуа заржал. Эмили, измазанная его слюнями, закрыла лицо ладонями, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Франсуа обратился в бегство, заперся в школьном сортире и так лупил руками по стене, что даже сломал мизинец. Так что теперь у него нет никакого желания испытать что-то подобное с этой дамой.

— Я могу лишь научить вас английскому языку.

Ну вот, теперь он тоже трудится. Теперь он не просто урод, один из себе подобных, а работяга, человек труда. Теперь в его искалеченном теле живет и нормальный труженик, зарабатывающий себе на жизнь, как и остальные члены Содружества. Он уже не обитает в гетто. Ему больше нечего стыдиться. Он весь сосредоточивается на плавании, уже не обращая внимания на физические недостатки других. Он думает лишь о собственном теле, о том, как добиться волнообразного движения. В его мыслях осталась только мурена, что живет в аквариуме Пор-Доре, он больше не помышляет об улыбке Гуинплена, его тело прячется в воображаемых подводных недрах, в норе, он не выглядывает наружу, он думает только об изяществе собственных движений.