Мурена

— Я закончил, Этьен. Должен заметить, мне самому не очень нравится этот девиз. Энергия — это, конечно, прекрасно, это движущая сила, это благородный порыв… но ее недостаточно. Надежда… Извините, но этого слишком мало. Это всего лишь малюсенькая точка в океане тьмы, лишь надежда на утешение. Этот девиз похож на извинение, на оправдание наших недостатков. Он как бы оставляет нас во тьме, чтобы мы утешались только созерцанием света звезды. Мы не сумасшедшие, чтобы прыгать в небытие, думая, что только спорт нас и спасет… Какой вздор!

— Говори уж тогда только о себе, старина! — доносится чей-то голос. Это Жак Мелен, лишившийся трех конечностей после того, как бросился под поезд.

— Мы способны достичь тех же результатов, что и здоровые спортсмены, если будем тренироваться. А то и превзойти их. Мы можем составить им конкуренцию.

— Ну ты и загнул!

— Странно, — тихо, так что слышит один лишь Франсуа, произносит Рита Борсини, — странно, что спорят лишь ампутанты…

В помещении поднимается гвалт. Каждый хочет блеснуть цитатой, начинается перепалка: эй, передайте-ка мне вестник! Каждый отстаивает свою точку зрения, сыплет цитатами. «Наша цель — развить способности, улучшить работу сердца», — тычет в страницу пальцем Филип. Разработка мускулов — это лишь способ улучшить состояние, но никак не самоцель. Андре читает вслух подписи под фоторепортажами с соревнований по прыжкам в длину, плаванию, лыжам, баскетболу и находит их ужасными: «„Они улыбаются — совсем как нормальные“. Или вот еще: „Спорт — это способ поддерживать себя в хорошей форме“. Но, черт возьми, мы же не мебель и не какие-нибудь швейные машины! И не игрушки. А вот гляньте-ка: „Спорт превращает процесс реабилитации в игру“. Да, здоровье, благополучие — все это прекрасно, но тогда мы превращаемся в какой-то лазарет! Благодарю покорно!»

Филип еще раз напоминает, что главными целями Содружества являются взаимопомощь и налаживание дружеских связей с подобными организациями в других странах, например в Германии. Они не отрицают, что трудности есть, но все же возражают против того, чтобы делать акцент на особенностях спортсменов. Тут Франсуа даже кашлянул, ибо его поразила такая деликатность в выражениях несдержанного на язык Филипа. Каждый может, продолжает Филип, определить свой предел, и вовсе необязательно рвать жилы. С точки зрения Содружества, это и является принципом состязательности. Жаклин хорошо понимает всю сложность определения границ между состязательностью и жаждой рекордов. Разумеется, никого из членов Содружества не принуждают участвовать в соревнованиях, ибо спорт понимается исключительно как способ времяпрепровождения, и тренировок вполне для этого достаточно. Однако это отнюдь не означает, что можно закрывать глаза на дисциплину: поиск тренировочных баз, инвентаря, инструкторов отнимает много времени и стоит денег, так что, пожалуйста, никакого плавающего графика — приходить на занятия нужно всегда вовремя.

Рита опускает голову и улыбается Франсуа:

— А это несколько затруднительно, правда ведь?

Она кажется ему красивой. И глупой.

— Нет, честное слово, я не понимаю, что на него нашло, он стал таким уступчивым…

Собравшиеся принимают речь Филипа благосклонно, раздаются аплодисменты — как ловко он обошел скользкую тему! Разве что Франсуа, Этьен, Андре и еще пара-тройка участников, не охваченных всеобщим энтузиазмом, чувствуют здесь некоторый подвох. Впрочем, Франсуа вспоминает тот день, когда они с Филипом впервые встретились в офисе ассоциации «Рейн — Дунай». Ему всего-навсего хотелось стать муреной… Если бы тогда разговор зашел о соревнованиях, состязательности и тому подобном, он бы немедленно послал всех к черту.

— А я люблю поразвлечься, — шепчет Рита на ухо Франсуа, пока все скрипят стульями, поднимаясь, чтобы выпить за процветание Содружества.

Франсуа чокается с Ритой, но избегает ее заигрываний. Его плечи ломит, спину тянет — последнее время он мог плавать лишь на ней, да еще сидеть в воде. Бертран ходит к физиотерапевту раз в неделю, тот дает ему рекомендации по расширению грудной клетки и укреплению мышц между лопатками, чтобы процесс шел сам по себе. Бертран советует Франсуа тоже обратиться к этому доктору.

— Ну, честно говоря, — тихо произносит Этьен, покачивая головой, — за мир во всем мире! Да-да, пять минут, и он наступит!

Франсуа ждет, пока они с Филипом останутся наедине. Он предпочитает разговаривать с президентом Содружества без посторонних — тогда тот более искренен.

— Я вспоминаю наш первый разговор после тренировки два года назад. Ты сказал, что Содружество не только для инвалидов — для всех. Что это не гетто… Иначе я не стал бы заниматься.

— Но я и сейчас не изменил своего мнения на сей счет.

— Вот смотри: нормальные спортсмены ставят рекорды, иногда получают травмы, а иногда и гибнут. Ты что, осуждаешь их за это? Нет, ты ими восхищаешься.

— Ну, когда как…