Мурка-моряк

По времени уже ночь. Но по-прежнему светло, поскольку сейчас июнь и мы находимся примерно на шестьдесят пятой широте. Смеркается всего на полчаса. К этому свету, к этому длинному дню поначалу никак не удаётся привыкнуть.

Постепенно кают-компания пустеет и на судне становится тихо. На сумеречных волнах за кормой спят бесчисленные чайки из той породы, что называются клушами. Это ленивые и жирные птицы, питающиеся выбрасываемыми в море потрохами сельди. Они ждут утра.

Нередко всего в нескольких метрах от корабля из воды показывается широкая и тёмная спина финвала — сельдяного кита. Плавник на нём — высотой в метр.

Команда спит. Лишь вахтенный штурман стоит на мостике и следит за сетями.

А под серой гладью воды плывёт сельдь. Должна плыть, если верить данным радиоразведки и показаниям моноскопа. Штурман смотрит, какова осадка буёв. Если совсем мелкая и если буи кружатся — значит, рыбы мало, а то и вовсе нет. Если же буи сидят глубоко в воде, то можно быть уверенным, что тысячи и тысячи рыб тычутся своими серебристыми носами в ячеи сетей. И тогда утром рыбачья душа порадуется. Но, может быть, моноскоп нас обманул. Ведь, несмотря на всю свою мудрость и точность, он только прибор. Звук с равным успехом отражается и от косяка сельди, и от стаи очень противных, студнеобразных рыжих медуз, которых так много в Северной Атлантике. А там, где есть медузы, там нет сельди. Рыбаки ненавидят медуз, потому что их слизь очень ядовита. От неё на руках и запястьях, даже несмотря на целлофановые нарукавники и брезентовые рукавицы, появляются болезненные кровоточащие язвы. Они долго не проходят и мешают работать.

Утро вечера мудренее. В шесть часов утра звонит сигнал аврала. Подъём. Палуба гудит от тяжёлых морских сапог. В половине седьмого — завтрак. Начинает работать главный мотор, корабль пронизывает лёгкая дрожь. Люди занимают на палубе свои места. Мощная лебёдка крутится и наматывает канат. И вот в прозрачной воде, озарённой лучами ещё низкого солнца, показывается первая сеть. И когда становится отчётливо видно, что в верхней части сети висят в ячеях одинокие сельди, а средняя вся бела от рыбы, — в этот момент словно какой-то толчок проходит по толпе на палубе. Все напрягаются: рыбмастер и его помощник подкатывают поближе бочки, потрошильщики подходят к рыборазделочному столу, а остальные рыбаки берутся за сеть и вытрясают на палубу первых рыб. Да, чёрт возьми, это переживание!

В этот самый миг с кормы на палубу врывается серовато-бурый пёс и приветствует нас с добрым утром. Затем он обегает всех своих друзей и добрых знакомых, после чего усаживается, словно адмирал, на своём повседневном рабочем месте — на якорной лебёдке, покрытой брезентом.

Мурка вышел на работу.

Соль в глазах

Начались трудовые будни рыбаков.

Будни эти однообразные и тяжёлые. Если лов удачный, они длятся по двадцать четыре часа без передышки. Но если рыбы нет, то всё равно приходится выбирать из воды сети, а на это уходит семь-восемь часов напряжённой работы.

Как легко вытягивать на борт сеть, в которой много рыбы! Тогда, правда, работа становится намного тяжелее, приходится напрягать все силы. Волны качают корабль, палубу нередко заливает водой, и от рыбьей чешуи она делается скользкой. Люди падают, сталкиваются друг с другом, ударяются о поручни. Они ругаются и шутят, но всё это идёт на пользу делу. Когда палуба становится слишком уж скользкой, её посыпают солью, которая заменяет тут песок. Но в любую погоду — и в полный штиль, и в самую противную мёртвую зыбь, и в семибалльный ветер — день хорошего улова для рыбаков всегда праздник! Крутящийся вал медленно втягивает на палубу голубоватую сеть. Она перекрутилась во многих местах и кажется узкой, отчего сперва чудится, будто она битком набита рыбой. Но когда люди расправляют её руками во всю её десятиметровую ширь, то выясняется, что сельди не так уж много. Опытный мастер лова определит на глаз, сколько тут рыбы. Четверо матросов стоят у рыборазделочного стола по колени в рыбе и ножами отрезают сельдям головы. Рыбмастер едва успевает засаливать свежий улов. Бочки солёной сельди тут же заколачивают и откатывают в сторону. Словом, знай лови да не спеши радоваться!

А чайки рядом с кораблём дерутся из-за селёдочных голов и потрохов. Их слетается столько, что за бортом всё белым-бело; от пронзительного крика птиц закладывает уши. До чего же они жадные! Могут ссориться и воровать друг у друга добычу, но других птиц и близко не подпустят.