Мурманский сундук.Том 2

Никита Тимофеевич первым делом усадил гостя на диван, сам сел рядом, обнял за плечи.

— Ты не знаешь, Афанасий, как я тебе рад. Рассказывай, что у тебя нового, ведь сто лет не виделись.

Афанасий пожал плечами:

— Да что у меня нового. Хвастаться нечем. Бомжую. — Он усмехнулся.

— Как это так — бомжуешь? — не понял Туляков и внимательно посмотрел в глаза старинного друга.

— А очень просто. Без средств к существованию и без постоянного места жительства.

— Значит, не работаешь?

— Сейчас нет. Работал в охране. Ушёл.

— А что так? Мало платили?

— Платили более или менее сносно. Хозяин, — я в коммерческой организации работал, — вором оказался, ну а я ворованное не стал охранять.

— А как понимать: «Без постоянного места жительства». Тебя что — жена выгнала?

— Сам ушёл. Разошлись мы. Квартиру ей оставил с дочкой. Поэтому и сказал — бомжую.

— Э-эва, — протянул Никита Тимофеевич, нахмурившись. — Разошлись, бомжуешь. А из-за чего разошлись? — он бросил быстрый взгляд на бывшего сослуживца. — Ты пьёшь?

— Сейчас нет. Не хочу говорить об этом. — Афанасий сжал кулаки. — Разошлись и всё. Не шевели прошлое, Никита Тимофеевич.

— Раз не хочешь говорить — не говори! Сам, верно, во многом виноват, а?

— И моя вина есть. — Афанасий отвернулся.

«Всё такой же, — подумал Никита Тимофеевич. — Обидчивый, занозистый, но душа человек в минуты, когда на него ничего не давит, не ломает его. Получил ранение, лечился в госпитале, но быстро поправился, выписался и опять пошёл воевать с духами. Удачливый был разведчик».

— Ну ладно, не сердись, что затронул больную тему. — Никита Тимофеевич виновато улыбнулся. — Нас всех, как только вернулись в Союз, помели на гражданку… А у каждого боль, раздрай в душе, а в нее ещё и наплевали… А ты знаешь, — он неожиданно переменил тему, — мне Петька Фуфлев письмо не так давно прислал. Тоже на гражданке. Работает в какой-то авиационной фирме. Доволен. Пишет, что получает под завязку, отдыхать ездил с семьей в Испанию. Видишь, ему повезло.

— Ну, то Петька! Он без мыла, сам знаешь, везде пройдёт. Как его ещё авиация терпела. У него особых принципов, кроме как заработать да покутить, и не было, так что ему ломать в себе ничего не пришлось.

— Ну, хорошо, — Никита Тимофеевич встал. — Хватит об этом. Ты, конечно, не обедал. Сейчас я организую закусон и выпивон, у меня бутылка давно припрятана, словно ждал я тебя. А Людмила придёт — мы повторим. Ты располагайся, не впервой у меня, чай. — Он ушёл на кухню и оттуда спросил: — Ты надолго к нам в город?

— Хотелось бы побыстрее…

— Останешься у меня. Сколько нужно, столько и поживёшь. Людмила придёт, обрадуется. Эва, Афанасий, Афоня пожаловал….

Через час они сидели за столом. Никита Тимофеевич дымил сигаретой, его бас гулом наполнял небольшую комнату:

— Ну, давай, опрокидывай, Афанасий, что задумался? Двести грамм тебе не повредит… Не в дребадан же напьёмся…

— Да я не задумался, — ответил Афанасий, беря рюмку. — Афганистан вспомнился, ребята… Там было просто, жил одним днём: вернулся с задания живым и невредимым — хорошо, а что следующий день принесёт, видно будет.

— А теперь?

— Теперь по-иному. Тогда нужны были Родине, а сейчас оказались ненужными.

— Война нас пощадила, авось и теперешнее время пощадит…

— Будем надеяться, — проговорил Афанасий. — За удачу! — И, выпив, шумно выдохнул.

— Ты по делам в город? — спросил Никита Тимофеевич, беря салатницу и накладывая Афанасию в тарелку нарезанных кружочками помидоров и огурцов. — Ешь, не стесняйся — всё своё, не покупное. Видишь, какие мясистые помидоры в теплице вызрели?

— Мне помощь твоя нужна, — сказал Афанасий, цепляя на вилку крупно нарезанные перья лука.

— А просто так бы и не заехал, — укоризненно проговорил Никита Тимофеевич.

— Мы как… русские… когда припрёт.

— Это уж точно, — вздохнул Никита Тимофеевич. — Долго запрягаем. Всё дела да делишки. Нет бы, бросил всё, тем более, ты свободный человек, как говоришь, приехал бы на недельку, сходили бы на рыбалку, может, на охоту бы собрались…

— Дай срок, приеду на целый месяц погостить. Вот с делами справлюсь…

— Дела-то большие?

— Пока сам не знаю. Кое-что мне надо уточнить, от этого будет зависеть и дальнейшее.

Афанасий рассказал бывшему сослуживцу, что ему надо бы посмотреть в местном отделе ФСБ дело крестьянина Антипа Загодина, богатого хуторянина, репрессированного в начале тридцатых годов.

— А он что — твой родственник?

Афанасий смутился.

— Да нет, чужой человек.

Никита Тимофеевич махнул рукой с зажжённой сигаретой:

— Впрочем, чего я спрашиваю. Теперь везде коммерческие тайны. Так ведь?

Афанасий пожал плечами, ничего не ответив.

— Я так и понял. Сделаю всё, что смогу, но только завтра. Сегодня уже поздно, да и не стоит встречу на дело менять. А сейчас я только позвоню.

Никита Тимофеевич встал, прошёл к телефону, стоявшему на журнальном столике, снял трубку и, попыхивая сигаретой, зажатой в зубах, набрал номер: