«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

Копия подписана: адъютант Фридланд.

7/11-22 г.

Еще в начале июня 1921 года был получен приказ Глав- воздухфлота о переименовании Авиагруппы в

Дивизион воздушных кораблей «Илья Муромец» и о перебазировании в г. Орел. При формировании

Дивизиона В.К. я был назначен начальником учебной части.

В июле началась упаковка имущества и погрузка в вагоны. По причине неосторожного обращения с

огнем в складе вспыхнула банка с эфиром. Моторист, который зажигал в этот момент паяльную лампу, бросил

ее и, будучи несколько обожженным, выскочил во двор. Кладовщик последовал за ним и стал тушить

тлеющую одежду моториста. Тем временем огонь распространился на приготовленные ящики, и начался

пожар. Вызвали городскую пожарную команду, пока она приехала, склад горел. Недоставало воды,

огнетушители были в горящем помещении, и поэтому отстоять что-либо не удалось, несмотря на

самоотверженный труд наших мотористов. Сгорели в основном запасные части к кораблям.

В Сарапуле в это время находились 2 корабля, оставленные в качестве учебно-тренировочных

аппаратов. Их разобрали и погрузили на платформы. Получилось три эшелона: один с двумя кораблями,

второй — с имуществом и мастерской и третий — с ангарами-палатками, аэродромным имуществом и

людьми. В начале августа начали отправлять эшелоны. Первым отправили эшелон с людьми, и к нему был

прицеплен вагон для штаба со всеми бумагами и архивным материалом. По прибытии в Орел эшелон раз-

грузили и приготовились для разгрузки следующего эшелона. К прибытию последнего эшелона на аэродроме

были поставлены палатки, и корабли перевозились с платформ прямо на свои места.

Личный состав Дивизиона Воздушных Кораблей. 1919 г.

С фронта начали возвращаться корабли, состояние которых было ниже всякой критики. Частые

разборки и сборки, погрузки на платформы с креплением грубой проволокой, нахождение в полевых условиях

под открытым небом настолько растрепали корабли, что они потеряли некоторую часть прочности и летных

качеств. Лонжероны почти на всех кораблях покоробились, частично рассохлись, а частично набухли, и такие

корабли уже не были пригодны для полетов. Их осматривали и отправляли в Ленинград в Центральный

Авиационный Склад. Уже оттуда они не возвращались. Моторы отправляли на завод, а куда они направлялись

в дальнейшем — неизвестно. При Дивизионе удалось оставить два корабля, но и то неважного качества.

В течение зимы 1921 г. все технические силы были брошены на ремонт кораблей, но, как ни

старались, двух кораблей не удалось собрать. Ограничились тем, что один корабль привели в хорошее

состояние, а второй разобрали на запасные части.

Весной 1922 г. встал вопрос о целесообразности ради одного корабля содержать весь аппарат

Дивизиона, и, согласно постановлению Совнаркома, было приказано расформировать Дивизион Воздушных

Кораблей «Илья Муромец», а личный состав передать в Высшую Школу Воздушной Стрельбы и

Бомбометания, находящуюся в Серпухове.

В штат этой Школы был введен экипаж последнего «муромца». Командиром был утвержден

Еременко, летчи- ком-наблюдателем Лилиенфельд, стажером Анчутин. Мотористы — Фридрихов и Оймас. Я

был назначен главруком по бомбометанию, Антонов — преподавателем по моторам и заведующим учебными

пособиями. Романов — начальником отделения курсантов. Остальные военнослужащие расформированного

Дивизиона получили разные назначения и в Школу не попали.

Начальником Школы был назначен В.И.Чекалов. Он очень внимательно отнесся к «муромцу» как к

учебному кораблю. Когда были организованы классы бомбометания и воздушной стрельбы, выяснилось

значение «муромца» как летающего класса-лаборатории.

Для практического обучения курсантов бомбометанию и стрельбе был организован полигон,

начальником которого был назначен старый артиллерист П.Л.Марков. После соответствующих занятий в

классе 5—6 курсантов отправлялись на аэродром, где проходили практику по подготовке корабля к боевому

полету, после чего садились в него и вылетали на полигон, где сбрасывали учебные бомбы, про изведя все

нужные манипуляции (промер скорости, нахождение и установка угла прицеливания и т.д.).

В те дни, когда не требовались специальные полеты, проходили тренировочные и ознакомительные

полеты летных инструкторов Школы.

Однажды, следя за полетом «муромца», я был поражен исключительной смелостью полета. Глубокие

виражи с такими кренами, о которых даже не мыслили командиры кораблей старой Эскадры. «Муромец» в

руках неизвестного мне пилота с такой легкостью производил эти виражи, как легкий самолет. Этот полет

произвел на меня такое впечатление, что я пошел на аэродром узнать, кто летал. После этого я старался

приходить на аэродром или выходить на открытое место, чтобы полюбоваться таким смелым полетом. В

Эскадре я видел хорошие образцы пилотирования, летал со многими командирами, но такого полета я никогда

не видел.

Часто я сожалел, что наши лучшие командиры — Горшков, Бродович, Панкратьев, Нижевский — не

видели такого полета, а в особенности приходится сожалеть, что такого полета не видел сам конструктор И.И.