Мушкетёр

– В Испании любого члена нашей семьи подстерегает смертельная опасность совершенно особого рода. Наберитесь терпения, когда-нибудь я объясню вам причину.

После этого он немного смягчился.

– Присядьте и послушайте, – он жестом указал мне на кресло напротив. – Поверьте, я долго не обращал внимания на ваши шалости. Но сейчас пора вам подумать о будущем, о самостоятельной жизни. Пора делать первые шаги по своей дороге. И дорога эта должна увести вас от нынешних ваших приятелей. Завтра вы начнете готовиться в дорогу – я хочу, чтобы вы отправились в По и там поступили учиться к мэтру Симону Баатцу. Мы знакомы много лет. Я напишу рекомендательное письмо. Думаю, вы научитесь у него достаточно многому и достаточно быстро. Через пару лет, я надеюсь, мы услышим о новом стряпчем – Исааке де Порту!

Стряпчий Исаак де Порту! Эти слова отец сопроводил легкой улыбкой, у меня же они не вызывали ничего, кроме отвращения.

– Мне кажется, достаточно и одного де Порту на этом поприще, – ответил я, имея в виду моего брата Гидеона де Порту. – Двое – это уже чересчур. Отец, я не хочу быть ни стряпчим, ни адвокатом, ни нотариусом! Меня нисколько не прельщает такой род занятий, ничего общего не хочу с ним иметь, я не могу корпеть над бумагами, я ничего не понимаю в крючкотворстве!

Моя строптивость неприятно удивила отца. Он нахмурился, но я уже закусил удила:

– Прошу вас, позвольте мне избрать другую дорогу! Отпустите меня в Париж, я мечтаю о военной карьере! Вы сами научили меня верховой езде, так что мне ничего не стоит продержаться в седле десяток лье. Мои икры крепче стали, а пальцами я легко выдергиваю из доски вбитый в нее гвоздь! В цель из мушкета и аркебуза я попадаю не хуже опытного браконьера, а господин Паре недавно сказал, что я наконец стал ему достойным противником. Вы же знаете, мэтр Паре слов на ветер не бросает и заслужить у него похвалу нелегко!

Действительно, мэтр Паре, несмотря на возраст, блестяще владел шпагой и охотно давал уроки молодым уроженцам Ланна, но его постоянные насмешки ранили нас больнее, чем острие его шпаги.

Отец ничего не ответил, я же продолжил:

– Мне ничего не нужно – в конце концов, сотни три ливров на первое время хватит! Неужели вы откажете сыну в такой малости? – я, разумеется, умолчал, что от делишек с Ан-дижосом у меня собралась некоторая сумма.

– Вот как? – отец саркастически усмехнулся. – Насколько я могу представить, в эту сумму обойдутся вам лошадь, шпага и прочая экипировка, необходимая молодому гвардейцу. Вы ведь собираетесь поступить в гвардию, а не просто завербоваться солдатом в армейский полк? С учетом того, что от продажи овечьей шерсти мы получаем в год примерно столько же, да еще около сотни – от продажи конопли, что же: я действительно мог бы снабдить вас тремя сотнями ливров. В дальнейшем, как я понимаю, вы готовы обходиться жалованием военного. Очень хорошо. Сумма невелика. Но вы уверены в том, что вам больше ничего не нужно? Только деньги?

Я не сразу понял, о чем он говорит.

– Надеюсь, вы позволите мне взять Вулкана – я сам его объезжал, и он ко мне привязан, так же как и я к нему, – сказал я осторожно. – Кроме того, я хотел бы прихватить с собой один из старых мушкетов, хранящихся в правой башне, и небольшой запас пороха и пуль. Моя шпага совсем неплоха – вы сами ее выбирали, а по прибытии в Париж я куплю запасной клинок…

– Я имел в виду совсем другое. Вы не собираетесь брать с собой никаких бумаг? – перебил меня отец насмешливо. – Насколько я знаю, в королевскую гвардию принимают только дворян. Разве вам, Исаак де Порту, не нужны документы, подтверждающие дворянское происхождение? Документы, согласно которым благородное звание вашей фамилии насчитывает не менее ста лет?

Я растерялся. Над такими вещами я вообще не ломал голову, поскольку был уверен, что на дорогу отец снабдит меня всеми необходимыми бумагами. Да и что такое бумаги? Пустяк, безделица!

Отец некоторое время смотрел на меня, чуть прищурившись. Взгляд его, поначалу ироничный, словно потускнел. Вздохнув, он поднялся со своего места и, опираясь на трость, прошел к шкафу. Открыв резную дверцу, он извлек на свет божий потемневший от времени деревянный ларец. Мне несколько раз доводилось видеть этот предмет, и я задавался вопросом, что именно хранится в нем. Сейчас, впрочем, меня это интересовало в малой степени.

Отец водрузил ларец на стол и откинул крышку. Он был битком набит пожелтевшими бумагами. Я вопросительно посмотрел на отца.

– Прочтите вот это, – отец бросил мне сложенный вдвое плотный лист, лежавший сверху.

Я осторожно развернул его. Это оказался некий документ, называвшийся «Письмо о натурализации». Говорилось в нем о представлении права на проживание в землях французской короны семье португальского купца Авраама де Порту. Подписано было королем Генрихом IV и заверено красной сургучной печатью.