Мушкетер и фея и другие истории из жизни Джонни Воробьева

— А бабка нас послушает? Она толком никого не помнит, подумает, что мы вроде Шпуни…

— С Викой пойдем, — сказала Катя. — Вику-то она знает.

Это было хорошо придумано. Восьмиклассница Вика иногда помогала бабке Наташе по хозяйству и пользовалась у нее полным доверием. Однако Джонни опять огорчился:

— Вы-то пойдете. А я должен сидеть.

— Отпросись. Думаешь, не отпустят?

Джонни вздохнул. Он знал, что отпустят, если очень попросить. Но просить — значит унижаться.

И все же дело есть дело. Джонни пошел к отцу.

— Папа, — сказал он, стараясь не терять независимого вида, — я не хотел об этом говорить, но у меня очень важная причина…

— Я понял, — сказал отец. — Проси прощения и убирайся.

Это был не выход. Опечаленный Джонни объяснил:

— Не могу я, папа. Я попросил бы, если виноват. А как, если я прав…

— Тогда сиди, — рассудил отец. — Страдай за правду.

Джонни застонал в душе, но сохранил внешнюю сдержанность. Подумал и предложил:

— Я мог бы дострадать позже. Завтра или послезавтра. Какая разница?

— Гм… — сказал отец и задумался.

Джонни осторожно проговорил:

— В конце концов, даже преступников иногда отпускают под честное слово. Помнишь, мы итальянский фильм смотрели? Там у одного свадьба была, и его на день выпустили из тюрьмы…

Отец с интересом взглянул на единственного сына:

— А что, у тебя уже свадьба?

— Да в тыщу раз важнее!

— В таком случае иди, — смилостивился отец. — Но имей в виду: отсидишь не позднее чем через три дня.

Они отыскали Вику и объяснили, в чем дело. Вика сказала, что все это — Джоннина очередная фантазия и таких фантазий она слышала от него множество. Взять хотя бы историю с допотопным крокодилом, который будто бы завелся в ручье. Или случай с инопланетным кораблем, который сел на пустырь за стадионом! С ума сойти…

Но Джонни был Викин друг, и к бабке Наташе они пошли вместе. Позади всех шагал Юрик в громадной треснувшей каске. Он был в ней похож на тонкий несъедобный гриб…

Бабка Наташа встретила гостей во дворе. Вику она любила, поэтому и к спутникам ее отнеслась приветливо.

— Вот и ладно, что навестили. Как раз варенье клубничное свеженькое, чаек будем пить… Родька, брысь, не пыли хвостом!.. Вот это гости так гости. А то нонче один через забор пожаловал, так я его проводила по-свому… заходите в дом…

В тесной комнатке она принялась всех рассаживать за столом.

— Ты, детка, вон туда лезь, в уголок. Маленький, проберешься. А железяку пока под стул затолкай… Да знаю, что каска, насмотрелася на их в свое время… Ты с Викушкой вот тут садись, а ты, мальчик, туда…

— Это не мальчик, а Катя, — уточнил Джонни.

— Ну и ладно, что Катя, теперь не разберешь. Все в штанах, и волосы одинаково стриженые…

У Кати и правда прическа была как у Джонни, только кудряшки темные.

— Да я ничего, — продолжала бабка, — я не против нонешней моды. Пущай кто как хочет, так и одевается, лишь бы люди-то были добрые, не проходимцы всякие. А то сегодня пришли двое, сами в галстуках да в шляпах соломенных, а глаза-то жуликоватые. Даже Родька загавкал не по-хорошему…

Оказалось, что недавно к бабке приходили два дядьки. Они упрашивали подписать бумагу, что она, Кошкина Наталья Федосьевна, согласна получить новую однокомнатную благоустроенную квартиру, а дом ее пускай сносят. Соседние владельцы, мол, уже согласились. На будущий год место здесь выровняют и построят кооперативный гараж…

— Еще чего! — взвился над стулом Джонни и на миг даже забыл про шлем. — Мало им нашей площадки!

— Баба Ната, не соглашайтесь, — обеспокоенно сказала Вика. — Они не имеют права, здесь зеленая зона. И места исторические.

— Я сама знаю, что исторические. У меня в этом доме еще бабка жила, она его у вдовы Полуархиповой сама купила… А этим лишь бы поближе к центру. Весь город задымили окаянными своими «жигулями».

— Вы бы их гнали отсюда, как Шпуню, — посоветовала Катя.

— Я и то… Говорю: «Что мне квартира? У моей внучки с мужем в Москве квартира трехкомнатная, они меня к себе чуть не силком тянули: «Правнучек годовалый Димочка по вас, бабушка, так скучает». А я все равно не могу. Липу я куда дену? Да и Родьку бестолкового жалко, беспризорный останется». Так я этим с бумагой и сказала: «Покуда жива, от своего огорода не стронусь…» А они знаете что? С виду культурные, а говорят: «Вы же, бабушка, еще совсем крепкая, сколько ждать-то?» Тут уж Родька совсем лаем зашелся, они бумагу схватили да со двора…

Когда бабка закончила рассказ, Джонни постарался направить разговор в нужную сторону:

— Наталья Федосьевна, вы говорили, что дом у вас исторический. Может, здесь и вещи какие-нибудь находились исторические, не только ваша бабушка?

Бабка Наташа замигала, а Вика хихикнула и сказала в упор:

— Баба Ната, он вот про что: будто на вашем пугале старинный шлем висит, какие раньше у богатырей были.

Бабка снова замигала, соображая, и вдруг затряслась от мелкого смеха:

— Да не-е… Какие там богатыри. Это ступка. Шляпу-то с чучелы ветром сшибает, а ступка, она тяжелая, вот я ее и приспособила…

Это был удар. И по Джонниным планам, и по его самолюбию. Уши у Джонни загорелись, как стоп-сигналы, а кудрявая голова поникла.