Мушкетер и Фея. Повести

Ржавые каски, кастрюли с прорезями для глаз, колпаки от автомобильных фар, алюминиевые тазики. И каждый шлем был с рогами! Рога из железных трубок, из проволоки, из жести — припаянные, приклепанные, прикрученные — торчали грозно и вызывающе.

Самохин шел первым. На нем сверкал никелированный чайник. Из носика чайника получился отличный рог. Второй рог — такой же — был припаян с другой стороны. Крышка, видно, тоже была припаяна. Чайник закрывал лицо до подбородка. На блестящем металле чернели прорези для глаз.

Над щитами, над шлемами гордо подымались копья. Мочальные хвосты и пестрые флажки реяли у наконечников.

— Ну и стадо, — сказала Вика.

— Смех смехом, а не подступиться, — возразил Борька. — Даже из рогаток не прошибешь.

В середине строя, за щитами, дробно стучал металлический барабан.

— Понятно, — зло сказал Сережка. — Начитался Самохин про викингов. Есть такая книжка — «Черный ярл». Слыхали, кто такие викинги? Это морские бродяги были, вроде пиратов. Давно еще. Они в Скандинавии жили, где сейчас Швеция и Норвегия… В пешем строю они всегда таким ромбом ходили. Закроются с четырех сторон щитами, и не подступишься. И шлемы у них рогатые были, чтобы страх нагонять.

— Ну и страх! Потеха одна! — громко заявила Вика. — Что-то вы побледнели, мальчики. Животы в порядке?

— Уикториа-а! — укоризненно протянул Стасик. — Зачем ты так говоришь? Не заставляй нас принимать валерьянку.

— А ярл — это кто? — спросил Борис.

— Это значит вождь, — объяснил Сережка. — Вроде князя.

— Он негр? — поинтересовался Джонни.

— Почему?

— Ну, раз черный!

— Да это прозвище. Тоже для страха.

— А ярда в чайнике мы тоже боимся? — спросила Вика.

— Мы его вечером поймаем, — решил Сережка. — Когда будет без чайника.

…Тольку Самохина друзья повстречали у входа в летний кинотеатр.

Толька хотел попасть на двухсерийный фильм про трех мушкетеров. Он не попал. Его прижали спиной к решетчатой оградке, над которой поднималась трехметровая фанерная афиша. На афише д'Артаньян ловко раскидывал длинной рапирой целый взвод кардинальских гвардейцев, но Тольке от этого было не легче.

— Поговорим? — сказал Сережка.

— Четверо на одного? — сказал Толька.

— А разве много? — язвительно спросила Вика. — Вас-то сколько было, когда плотину у двух малышей раздавили?

— Мы? Раздавили?

— А не давили, да?

— Мы по ней только через ручей прошли! У нас на той стороне тактические занятия были! Мы что, знали, что она сломается?

— Думать надо было, — наставительно сказал Борька.

— Головой, — добавил Стасик.

— А у него не голова, — произнес остроумный Джонни. — У него джестянка с рогами.

— Ты мои рога не тронь, — мрачно сказал предводитель викингов.

— Можно и потрогать, — заметил Сережка.

— Четверо на одного?

— Пятеро!! — взвился уязвленный в самое сердце Джонни. Только сейчас он понял, что Самохин не желает его даже считать. — Вот как вделаю по уху!

— Козявка, — сказал викинг. — Вделай.

Джонни зажмурился и «вделал»…

В общем, Самохин вырвался из окружения помятый и взъерошенный. Наверно, хотелось ему зареветь. Но он не заревел. Он, часто дыша, сказал издали:

— Ну, увидимся еще! Не будет вам жизни теперь ни ночью ни днем.

Друзья озабоченно молчали и не смотрели друг на друга.

— Вот что, люди, — заговорил наконец командир Сережка. — Давайте-ка топать на свою территорию. И поскорее. Полезное это будет дело.

Он оказался прав. Едва укрылись во дворе, как Джонни известил с «насеста»:

— Идут!

Все забрались на перекладину.

Противник двигался в боевом порядке. Мерно колыхались копья и звякало железо.

— Красиво идут, черти, — со вздохом сказал Сережка. Наверное, все-таки завидовал, что нет у него такой могучей армии.

— Ну и красота! Понацепляли утильсырье… — откликнулась Вика.

Викинги приближались. Толька шел впереди. Рогатый чайник его вспыхивал на вечернем солнце. Лучи отскакивали от него, как оранжевые стрелы. Справа и позади командира шагал верный адъютант Вовка Песков по прозвищу Пескарь. Впрочем, знающие люди утверждают, что прозвище это надо писать через «и», потому что оно не от фамилии, а от Вовкиной писклявости. Пескарь (или Пискарь) тоже был в чайнике, только не в блестящем, а в эмалированном. Крышки у чайника не было, и в круглом отверстии торчал белобрысый хохол.

Строй викингов остановился, нацелившись острием на забор.

— Ну, чего расселись, как курицы? — глухо спросил Самохин из-под шлема. — Идите, побеседуем.

— Сено к корове не ходит, — сказал Сережка.

— Трусы, — заявил Толька, презрительно глядя сквозь прорези. — Это вам не пятеро на одного.

Джонни гордо улыбнулся.

— И не шестнадцать на двух малышей, — сказала Вика.

— Пескарь, давай, — приказал Самохин.

Адъютант вышел из строя и приблизился к забору. Тонким голосом он отрапортовал:

— Объявляем вам всем смертельную войну до полной победы, чтоб не было вам нигде проходу!

— Все? — спросил Сережка.

— Все, — сказал Пескарь и нерешительно оглянулся на ярла.

— Объявил и катись отсюда, — хмуро предложил Сережка.

— Сам катись, — ответил Пескарь, потому что приказа отступать не было.