Мушкетер

Запрыгнув, Олег устроился на тюке соломы, четыре стражника уселись по сторонам подводы, свесив ноги, и возница щёлкнул кнутом.

Волы лениво стронулись с места, поволокли повозку к воротам — те уже медленно раскрывались навстречу. Чему? Смерти? Или воле? Скоро узнаем.

Шестеро всадников покинули Ньюгетскую тюрьму следом за повозкой. Узилище стояло на перекрёстке Ньюгейт-стрит и Олд-Бейли, и дорога до Тайберна обещала быть долгой — воловью упряжку разогнать нелегко.

Колёса, хоть и смазанные, скрипели нещадно, ободья грохотали, копыта волов неторопливо плюхали. Олега потянуло в сон. «А почему бы и нет?»

Заставляя стражу вздрагивать, он улёгся на солому. Трясло так, что не заснёшь, но хоть подремать…

Толпа стала подходить потихоньку. Гомон голосов становился всё громче, иногда стихая — видимо, зеваки стояли не слишком плотно.

«Попробовать?» — мелькнуло у Сухова. А стоит ли?

Кряхтя, он сел и огляделся. Дома в один-два этажа выстроились вдоль довольно широкой улицы. В узких проулках мелькали огороды и пастбища. Оксфорд-роуд.

К югу от дороги раскинулись кварталы Сохо, занятые ремесленным да торговым людом.

Любопытствующих бездельников хватало: одни молча стояли, жадно наблюдая за аристократом, которому уготовили казнь в этот прекрасный осенний денёк, другие шли рядом с повозкой, высматривая мелкие подробности.

Они словно изучали Олега, пытаясь понять, чем же отличается от них человек, которому светит рай? Или ад? Ну это уж кому как. Стражники гоняли особо приставучих, но те ухитрялись-таки пробиваться к самой телеге, хвататься за борта, глазеть да и шмыгать прочь, вжимая голову в плечи или почёсывая затылок после ха-арошей затрещины.

И вот ещё один странно знакомый босяк пробился к подводе, желая молниеносным движением дотронуться до Сухова, но его рука ушла в солому. Нечаянно.

— А ну пошёл отсюда! — рассердился охранник, прогоняя настырного. А тот, сделав неприличный жест, шмыгнул в толпу, напоследок подмигнув Олегу.

Сухов тут же напрягся. Повозившись, он стал шарить связанными руками и скоро наткнулся на рукоятку ножа. Огромное напряжение, копившееся в нём с вечера, разом отпустило, впуская радость — друзья рядом!

Ухватившись поудобнее за рукоять, Олег принялся резать путы, безмятежно поглядывая в небеса. Вскоре верёвки ослабли, и Сухов осторожно высвободил руки, сжав клинок в правой.

Повеселев, он огляделся. Тайберн был уже близко, деревенские домики выглядывали из-за рощицы, вокруг стелились огороженные поля, а впереди виднелось то самое «тройное дерево», зловещий ориентир.

Скользнув взглядом по конникам, Олег несколько удивился и глянул повнимательней. Кавалеристов стало больше.

Из тюрьмы выезжало шестеро, а ныне в сёдлах покачивались восемь человек. Сердце у Сухова забилось чаще — узнать присоседившихся к охране Быкова и Акимова было трудно, но возможно. Понч — это, наверное, во-он тот далёкий всадник.

«Поборемся…»

Ближе к Тайберну конные прибавили лошадям прыти и окружили телегу, взяли её в кольцо — приближался решающий момент.

Справа от повозки ехал Ярослав. Приклеенная борода ему шла, создавая «пиратский» образ. Быков, придерживая левой рукой мушкет, оттопырил палец, указывая на стражника, примостившегося ближе к вознице. Олег наклонил голову, показывая, что понял, и посмотрел на охранника, который сидел, сгорбившись, ближе к задку.

С левой стороны скрипел седлом Виктор. Невозмутимо поглядывая вдаль, он улыбнулся краешком губ.

И вот оно, «Тайбернское дерево»! Огромная виселица была сделана на совесть, вешай хоть дюжину приговорённых за раз. Рядом располагались сколоченные из досок трибуны для зрителей — этих набежало под сотню, хотя большинство будет любоваться зрелищем стоя, зато бесплатно.

«Сорвём вам мероприятие!» — подумал Сухов, приглядываясь к человечку в красном капюшоне, ожидавшему его на эшафоте. Не дождёшься!

Быков негромко засвистел припевчик: «Пора-пора-порадуемся на своём веку…» — это было сигналом.

Акимов мигом подхватил свой мушкетон и выстрелил, поражая одного из кавалеристов. Обратным движением он ударил прикладом стража, сидевшего на телеге.

Грохот выстрела был настолько неожиданным, что охрана оцепенела.

Быков и Пончик выстрелили дуплетом, а тут и Олег вскочил и, стоя на коленях, всадил нож в шею своему конвоиру.

Возница скатился с козел и почесал в поле, воя дурным голосом. Трое конных стражей закрутились на месте, успокаивая лошадей. Одному из них удалось вскинуть тяжёлый мушкетон, но шпага Быкова сбила прицел — пуля ушла в пыль, а за нею следом пал и сам стрелок.

— Олег! — закричал Виктор, сжимая в левой руке поводья отбитого коня. — Скорей!

Сухова уговаривать не пришлось, он махнул в седло с повозки. Радостно скалившийся Пончик перебросил ему ножны со шпагой.

Прогрохотал мушкет кого-то из охранников, и в дело пошли припасённые пистолеты. Быков с Пончевым промазали, а Виктор попал, сбрасывая чересчур ретивого служаку наземь.

— Уходим!

Четвёрка взяла с места, переходя на галоп, и поскакала к западу, не разбирая, где дорога, а где поле.