Мушкетер

— Ваше высокопреосвященство, мы выполнили ваш приказ, — произнёс он безо всякого апломба, просто, как будто сообщал о несущественной мелочи.

— Присаживайтесь, дорогой виконт, и повествуйте.

Олегар устроился на трёхногом табурете и повёл свой рассказ, немало позабавивший кардинала.

— Сожалею, ваше высокопреосвященство, — сказал де Монтиньи, — что не смог продержаться дольше.

— Пустое! — отмахнулся Ришелье. — Вы справились с заданием куда лучше, чем я предполагал, и даже лучше, чем можно было мечтать! Тем более что вашу эстафету подхватила сама природа — сильный шквалистый ветер не позволяет английским кораблям покинуть гавани Портсмута и Плимута. Начинаются осенние бури, виконт.

Визит корнета здорово поднял дух кардинала, словно заставил его помолодеть, по крайней мере, ощутить, что не все запасы здоровья и жизнелюбия растрачены, есть ещё за что цепляться в его бренном существовании.

Прилив сил и энергии даже заставил его высокопреосвященство покинуть кресло. Пройдясь по комнате, Ришелье сказал:

— У нас достаточно сил и средств, дабы сломить сопротивление гугенотов и взять Ла-Рошель штурмом. Однако за это мы будем вынуждены заплатить слишком большую цену, измеряемую в жизнях тысяч наших солдат. Допустимо ли сие? Нет. Тем не менее за то, чтобы держать в кольце блокады такой большой город, как Ла-Рошель, тоже приходится платить. Выдам вам маленькую тайну, господин корнет. Я выбил из наших толстосумов четыре миллиона ливров на эту войну и добавил к ним полтора миллиона своих кровных.

— Я бы поскупился, ваше высокопреосвященство, — позволил себе пошутить Олегар.

Кардинал рассмеялся.

— Мы можем ещё более усугубить положение осаждённых, выстроив дамбу, — продолжил он, — и отрезав город от моря. Тогда нам не придётся тратить порох и ядра, ларошельцы будут умирать от голода и болезней. Да, это звучит жестоко, но не мы начали эту войну!

— На войне — как на войне, — подал голос де Монтиньи.

— Именно, дорогой виконт, именно…

Приблизившись к окну, Ришелье задумался.

Королевский архитектор Метезо с инженером Тирио всё уже рассчитали. Дамба чуть ли не в треть лье пересечёт гавань Ла-Рошели от мыса Корей до форта Луи.

Четыре тысячи рабочих из Парижа возведут её к новому, 1628, году — вобьют сваи, укрепят их наискось брёвнами, а промежутки завалят камнями, скреплёнными илом. И тогда уже никто не поможет Маленькой скале![103]

Чувствуя, как растет его возбуждение и азарт, кардинал оглядел море за окном — начинался прилив, просто бешеный в этих местах. Приливная волна, нахлынув на берег, не уходит обратно в море. Вслед за нею надвигается вторая, третья, десятая, заливая водою всё пространство, недавно отобранное у моря в час отлива.

Бросив взгляд на дорогу, Ришелье увидел два больших воза с сеном, приближавшихся к замку, и удивился. Зачем им столько сена? Или возница ошибся?

В следующую секунду кардинал похолодел — расшвыривая солому, с возов полезли дюжие молодцы, вооружённые шпагами и мушкетами. Всё так же молча, словно во сне, они ринулись к воротам замка.

— Там… — еле выговорил Ришелье. — Гугеноты! Они… напали!

Олегар тут же вскочил и бросился к окну, невзирая на сан хозяина и наплевав на этикет. Тут же воздух сотрясся от нестройного залпа.

— Ваше высокопреосвященство, оставайтесь здесь, — решительно проговорил де Монтиньи и выскочил за дверь.

За порогом личных покоев кардинала находилась просторная лестничная площадка, размером никак не меньше десяти квадратных метров. Заметив бежавшего по лестнице Рошфора, Сухов резко спросил:

— Сколько вас тут?

— В замке осталось человек десять, — ответил бледный паж.

— Проклятие!

Сбежав по винтовой лестнице, Олег выскочил с разбегу в нижний зал, занятый трапезной.

Его витражные окна были наполовину расколочены пулями. Человек пять гвардейцев кардинала во главе с капитаном Луи де Кавуа держали оборону.

Яр, Нолан, Виктор и Шурик тоже были здесь. Рассредоточившись вдоль окон, они время от времени приподнимались и стреляли по нападавшим через окна, почти уже лишённые цветных стёкол. Увидев Сухова, Быков крикнул:

— Плохо дело! Четверых убили, Анри и Жака ранили!

— Это точно гугеноты?

— Они! — обернулся де Кавуа. — Только что орали, что пришли за его высокопреосвященством, а нам оставят жизнь, если мы не станем мешать!

— Стану! — пообещал Олег, холодно улыбаясь. — Рошфор! Найдётся в вашем хозяйстве моток крепкой верёвки?

— Безусловно!

В этот момент пуля, выпущенная со двора, расколотила розетку, венчавшую раму стрельчатого окна, и паж вжал голову в плечи.

— Принести?

— Тащи! Только не сюда!

— А куда?

— На лестничную площадку второго этажа донжона!

Рошфор убежал, а Сухова окликнул Анри де Лон, которого перевязывал Жерар Туссен:

— Что ты задумал?

— Хочу зайти этим засранцам в тыл — и пусть попрощаются со своими поганенькими жизнями! Вы со мной?

— Спрашиваешь!

— Тогда вперёд! Жак, ты не сможешь, у тебя рука ранена. Помогай гвардейцам, мы скоро!

Помахав скорбевшему де Терриду, Олег понёсся к лестнице.