Мушкетёр и фея

К Борьке подошел Стасик и что-то шепнул ему. Потом он встал перед Викой и негромко, но отчетливо сказал:

— Ля-гушка…

И поднял к Викиному носу растопыренную ладонь. На ладони прыгало что-то зеленое и мокро-блестящее.

Визг, раздавшийся в тот же миг, превзошел все ожидания. Он был длинный и такой пронзительный, что зачесалось в ушах. Дорины присели. Сережка зажмурился. Джонни прижал к ушам ладони. А Саня Волков сказал:

— Вот это да… Вот это да! — повторил он, когда Вика наконец, замолчала. — Как в цирке!

— Не бойся, это не настоящая лягушка, — объяснил Вике Стасик. — Я ее из подорожника сделал.

— Хорошо получилось, — с удовольствием заметил Борька. — Сейчас послушаем.

— Отдай магнитофон! — сверкнув глазами, потребовала Вика.

Борька прыгнул в сторону и отбежал шагов на десять. Потом опять нажал клавишу. И визг снова разрезал воздух. Правда, послушать его подольше не удалось. Вика поднялся с земли кирпич, и Борька моментально выключил звукозапись.

— Отдашь магнитофон? — медным голосом спросила Вика.

Борька посмотрел на Сергея.

— Стоп! — решительно сказал Сергей. — Хватит вам! Что ты, Виктория, как парижская графиня, ломаешься? Люди для науки жизнями рискуют, а тебе визга жалко. Убудет у тебя его, что ли?

— Провалитесь вы все… — откликнулась Виктория. — Мне не жалко… Только за лягушку ты, Стаська, все равно получишь, имей в виду… А что, крокодил, вы думаете, такой же олух, как вы? Думаете, он девочку от поросенка по голосу не отличит?

— Ну, а если и отличит? — задумчиво сказал Джонни. — Может, ему даже приятнее будет…

Больше звукозапись пробовать не стали, чтобы не привлекать внимания прохожих и Вику лишний раз не дразнить. Борька и Стасик склеили кусок пленки в кольцо и присоединили к магнитофону реле времени — будильник и жестяную коробку, в которой что-то звякало. Это было реле от кота Меркурия. С его помощью магнитофонный визг должен был включиться ровно в полночь…

В колодец опустили на веревке Бориса Дорина. Он детской лопаткой вырыл в земляной стенке нишу и укрыл там магнитофон. Иначе крокодил мог разбить его, когда угодит в ловушку.

— Ну как? Все в порядке? — спросил Сережка.

— Угу, — ответил из глубины Борис.

Его вытянули наверх.

Уже темнело. Было тихо. Только в глубине колодца еле слышно тикал будильник да падали сверху в воду земляные крошки.

Пахло сырой крапивой, туманом и тайнами.

Охотники закрыли колодец решеткой из веток и навалили сверху травы.

— Ну, пошли, — шепотом распорядился Сергей. — Значит, завтра в пять.

Нельзя сказать, что они спокойно спали в эту ночь.

Джонни ворочался и вскрикивал. Ему снилось, будто попал он в плен к дикому племени, и это племя хочет сделать его приманкой для крокодила — толкает в яму. А крокодил почему-то уже там и выжидающе улыбается. Джонни падал и просыпался…

Вике тоже снился крокодил. Он ходил по улицам, и в животе его играл проглоченный магнитофон. А Дон Педро грозно требовал: «Доставай теперь как хочешь!»

Какие сны видели Дорины и Сережка, не установлено, однако и они утром были хмурые и невыспавшиеся. Один Саня Волков пришел к Викиному крыльцу бодрый и веселый, несмотря на ранний час. В глубине души он не верил ни в какого крокодила и потому всю ночь спал без всяких снов.

Компания молча разобрала оружие.

— Ну… пошли, — скомандовал Сергей.

Они спустились в овраг.

У Джонни в животе было такое ощущение, словно он проглотил тяжелую холодную жабу.

Вика несколько раз спотыкалась и говорила: "Мамочки…"

Чем ближе к ловушке, тем сильнее колотились сердца у охотников. Они даже не прыгали в груди, а метались где-то между шеей и пятками.

— Стойте, вы… — вдруг со стоном сказал Борька Дорин. — Глядите…

Маскировка была провалена.

— Слушайте… — замирая, прошептала Вика.

В колодце что-то возилось и булькало…

Охотники встали на четвереньки. Так, на четвереньках, они подобрались к ловушке и заглянули в глубину.

Там было темно. И там стало тихо.

Сережка взял фонарик и направил вниз луч.

То, что увидели охотники за крокодилом, было ужасно.

Нет, крокодила там не было.

Но по колено в воде, с магнитофоном, прижатым к груди, облепленный мокрой травой и землей, стоял и смотрел вверх измученный и свирепый Дон Педро.

С испуга Сережка выключил фонарик.

— Так… — донесся из глубины хриплый голос. — Поиграли? А ну, давайте веревку…

Сережка опомнился первым.

— Братцы, — жалобным шепотом сказал он, — а ведь Дон-то думает, что мы это нарочно устроили. Для него…

Из колодца теперь буйным фонтаном извергались угрозы, требования и разные неприятные слова.

— Что же это теперь будет? — уныло спросила Вика.

Сережка привязал веревку к столбу от развалившегося забора и только тогда опустил другой конец в колодец.

— А теперь в бега! — сказал он. И охотники со скоростью гепардов ринулись из оврага.

— Се… реж… ка… — на бегу выдохнула Вика. — Твоя… бабушка дома? Можно, я… буду у нее… ночевать?

Остановились они только в скверике у вокзала.

— Наябедничает? — спросил Сережка.

Вика уже слегка пришла в себя.

— Не-а… — подумав, сказала она. — Ябедничать не будет. А отлупить может.

— Надо ему как-то объяснить, — рассудительно сказал Джонни.