Мускат утешения (ЛП)

— Это надо слушать на отдаленном травянистом перекрестке в славную ночь Бельтейна, когда на вершине холма горит огонь, играют волынки и пять скрипачей, юноши танцуют, будто одержимые, а девушки — застенчивые, как мыши, но никто не пропускает ни шага.

— Сыграй, пожалуйста, еще раз, — попросил Джек.

Стивен сыграл, потом еще раз с вариациями и даже собственными дополнениями. Наконец–то дверь открылась, и в ней показался Киллик — бледный, и будто ума лишившийся.

— Ужин готов? — спросил Джек.

— Ну, суп, сэр, — неохотно выдавил Киллик. — Что–то вроде. Но, сэр, — сорвался он, — крысы сожрали копченые языки, съели консервы, гольцов в горшках… последние яванские пикули. Они там бродят, им на все наплевать… пялятся… нахалы… Я всё перевернул, сэр, всё. Часы заняло.

— Ну, по крайней мере, они не могли добраться до вина. Ставь его на стол, подавай суп и попроси повара сделать все возможное. Поживее, поживее давай.

* * *

— Боюсь, это бармецидов пир, сэр, — извинился Джек.

— Вовсе нет, сэр, — ответил Мартин. — Нет ничего, чего бы я предпочел… — Он замешкался, пытаясь подобрать название соленой говядине, проведшей восемнадцать месяцев в бочке, частично вымоченной, очень мелко нарезанной и пожаренной с толчеными сухарями и огромным количеством перца — … фрикассе.

— Все же, — продолжил Джек, — уверен, что дивертисмент доктора в до–мажор… — он почти сказал «отвлечет нас», но на деле произнес «предоставит компенсацию».

Несколько дней спустя, после жестокого шквала, который, как верно заметили, предвещал штиль, в паре сотен миль от Сиднея Стивен, обнаружив, что прикроватная коробка с листьями коки опустела, спустился в их общую с Джеком кладовую за новыми запасами. Листья хранились плотно упакованными в колбасках из мягкой кожи, зашитых аккуратными хирургическими швами, каждая — в двойной обертке из промасленной кожи от сырости. Стивен практически точно вычислил, насколько хватит каждой, и помимо нынешней, уже вскрытой упаковки, этих удобных маленьких пакетов хватило бы до Кальяо. Листья коки происходили именно из Перу.

Свертки хранились в исключительно массивном и элегантном сундуке из железного дерева с филигранной латунной яванской отделкой сверху и по бокам. Хотя Стивен слышал и наблюдал странно самоуверенное поведение крыс, их он в данном случае не боялся — помимо всего прочего, кладовая использовалась для вина, теплой одежды, книг — ничего похожего на продукты. Но все же, он оказался не первым моряком, которого обхитрили крысы. Они прогрызли себе путь прямо сквозь доски палубы и дно самого сундука. В нем не осталось ничего, кроме крысиного дерьма. Ничего. Они сожрали все листья и всю пропахшую листьями кожу. Совершенно очевидно, они рвались снова в сундук — группка крыс держалась ровно за границей круга света от фонаря, нетерпеливо ожидая возможности вгрызться в дерево, в котором лежали свертки.

«Надо позаботиться о травах и суповом концентрате», — подумал Стивен и отправился в лазарет, где Мартин проводил переучет медицинского сундука в надежде пополнить его в Сиднее.

— Послушайте, коллега. Эти дьявольские крысы съели мои листья коки — те листья, которые, если вы помните, я жую время от времени.

— Я их хорошо помню. Вы мне дали немного за мысом Горн, когда мы замерзли и проголодались, но, боюсь, я вас разочаровал жалобой на то, что сопутствующее онемение или нечувствительность нёба и даже всего рта сделало немногую доступную нам еду прискорбно невкусной, а положительного эффекта я вовсе не почувствовал.

— Разумеется, эффект отличается в зависимости от особенностей организма. У меня и, думаю, у большинства перуанцев они вызывают легкую эйфорию, снимают неуместную сонливость и чувство голода, придают разуму спокойствие и, возможно, усиливают восприятие. Очевидно, крысы чувствуют все это еще сильнее. Теперь я вспомнил, что, когда последний раз подходил к сундуку, наполняя прикроватную коробку из открытого пакета, может быть, пару недель назад, я немного просыпал на пол. Высокомерный от имеющегося у меня богатства, я не собрал всё, оставив мелкие кусочки и пыль. Их то крысы, должно быть, нашли и съели. Результат им так понравился, что они испытали все возможные пути добраться до остального, и, в итоге, прогрызли дно. Так что, думаю, стоит убрать все наши травы и тому подобное в обшитые металлом коробки. Животные испытывают такое удовлетворение от коки, что, прикончив ее до последнего листа, без сомнения рьяно и без страха будут искать ее снова.

— Это объясняет разгром капитанской кладовой, ранее ни разу не атакованной.

— Это объясняет полное изменение их поведения: кротость, самоуверенные прогулки по кораблю и разглядывание прохожих — когда у них были листья. И их стремление добыть больше. Они стояли вокруг меня, пока я уставился на руины своих запасов, мое единственное утешение, Мартин, пищали и едва могли сдержаться.

— Боюсь, потеря всего вашего запаса стала досадным событием. Но, надеюсь, это не так серьезно, как потеря табака для курильщика.