Мускат утешения

Некоторое время Макмиллан не отвечал, будучи занятым уборкой пилюль, повязок, микстур и пластырей с обычной навязчивой аккуратностью. Когда он заговорил, показалось, будто он уже дал полный ответ — его слова служили продолжением чего–то:

— Думал, что жене можно по–дррружески поведать свои сны. Но однажды она швырррнула мне в лицо биточки прям со сковоррроды, завопила: «К дьяволу твои долбаные сны», вылетела из двери и заперррла ее за собой.

Он закрыл шкафчик с лекарствами, проделав тот же жест ключом:

— Больше я ее и не видел (жили они на самом верху очень высокого дома в Кэнонгейте, в Эдинбурге), — добавил он между делом, прежде чем продолжить другим тоном: — Но я никогда и не был подходящим мужем для такой веселой девчонки, как она. Еще мальчишкой мне снились сны о высоких свечах, оплывающих на солнце, прям до полки, а когда я стал мужчиной — все то же самое. Только наведу пистолет с определенным триумфом, ну вы ж понимаете, а ствол падает и падает.

Через несколько палуб и трюмов Стивен услышал, как барабан отбивает «Ростбиф старой Англии», созывая офицеров на обед:

— Простите меня, мистер Макмиллан. Капитан очень требователен по части пунктуальности.

«Ростбиф» в этот день оказался остатками бабируссы, приготовленными частью на английский, а частью — на китайский манер, множеством мелких яванских блюд, а затем — лучшим супом из ласточкиных гнезд, который кто–либо рангом ниже китайского императора имел когда–либо шанс попробовать.

— Думаю, джентльмены, — произнес капитан через две минуты после того, как они выпили за здоровье короля, — что мы привелись к ветру. Доктор, не попросите ли Ахмеда сбегать на палубу и посмотреть, что там творится?

Ахмед вернулся мгновенно, и, кланяясь, сообщил успокаивающим и молящим голосом, что они останавливаются и спускают паруса, чтобы дать возможность подойти пирату. Пират в два раза больше джонки. Ли По сказал, что бегство и невозможно, и нежелательно — ничего хуже не придумаешь.

— Из огня, да в полымя, — заметил Эдвардс Стивену, стоя на бухтах троса прямо за Джеком и офицерами, разглядывая необычно крупное боевое проа, прямо с наветренной стороны, и гребущее к ним каноэ.

— Если позволите, сэр, — тихо попросил Рид, — могу я с вами разделить бухту?

— Конечно можете, мистер Рид, — заверил Стивен. — Возьмите мою руку, и ради Бога, не повредите культю об эту деревянную штуку. Зрелище того, как пропадает столь прекрасная работа, разобьет мое сердце.

Вернувшись к секретарю, он продолжил:

— Очень образно, мистер Эдвардс, но, если простите, не совсем точно. Из огня да на угли будет точнее, потому что малайцы своих христианских пленников всегда зажаривают на углях. Тех, кого не распинают. Вы об этом можете подробно прочесть у Ж. — Б. Дюальда{8}.

— Не испытывал бы такого острого желания стать вероотступником, если бы не забота о договоре, — ответил Эдвардс.

Каноэ подошло к борту. Вождя и двух его лейтенантов встретили около того, что на джонке заменяло входной порт. Ли По и его помощники низко и почтительно кланялись. После первых слов Ли По вождь с изумлением уставился на английских моряков, морских пехотинцев (уже в старых рубахах и штанах), офицеров и, наконец, на Стивена. При этом выражение его лица сменилось на искреннюю радость, и он помчался вперед с протянутой на европейский манер рукой.

— Ван Да, дорогой, как поживаете? — поинтересовался Стивен. — Уверен, вы узнали капитана Обри и его достойных офицеров? И мистера Эдвардса, хранителя драгоценного соглашения?

Разумеется, узнал и будет крайне рад выпить кофе на своем корабле с доктором Мэтьюрином и капитаном, как только его лейтенанты покончат с делами. Они состояли в том, чтобы забрать сто двадцать пять серебряных долларов и три корзины ласточкиных гнезд в качестве дани. Поскольку Ли По с мрачной осторожностью отсчитывал монеты с того самого момента, как заметили хорошо известное проа, отбирая самые легкие и подозрительные из запасов, передача не заняла много времени. Но даже так Стивен услышал достаточно из того, что Ван Да рассказывал о французском фрегате «Корнели» (уже готовом к выходу в море из Пуло Прабанга) и лихорадочных попытках французов приобрести хотя бы минимум припасов, чтобы от лица Джека отказаться от приглашения.

— Слушай, дружище, — объяснил он, отведя Обри в сторону, — нас приглашают на другой корабль. Но это означает лишь то, что тебе придется выслушать огромное количество болтовни, только удлиняемое переводом. Суть я тебе сообщу, когда вернусь.

После этого он отправился один.