Мусорщик

— С Колей-Ваней? Любопытно… Хотя я-то имел в виду другое. Объясни мне, Николай Николаич, почему именно эти двое сумели фактически раскрыть убийство? А? Все структуры Питера ориентированы на дело Малевича, все в работе неустанной. У них есть штат, базы информационные, агентура… А раскрыли два обычных журналиста.

Николай Николаевич пожал плечами. Сейчас он был без галстука, сидел напротив Рыжего с бокалом виски в руке.

— Объяснений может быть много: во-первых, они оба местные. То есть знают и город и людей.

— Грач тоже местный. С самого начала он тоже был сориентирован на убийство Мойши. Однако ж результата не дал.

— Во-вторых, — продолжил Николай Николаевич, — у них могут быть неизвестные пока нам источники информации.

— Группа Грача тоже имеет очень хорошие и весьма недешево оплачиваемые источники.

Николай Николаевич подумал, что деньги на оплату агентуры идут, скорее всего, в карман группы Грача… Надо, кстати, провентилировать эту тему… Но Рыжему этого не сказал.

— А в-третьих, Анатолий Борисович, в ходе ОРМ есть огромный элемент случайности.

— Что такое ОРМ? — уточнил Рыжий. Он не любил неточностей, и если чего-то не знал или недопонимал, не стеснялся спросить.

— Оперативно-розыскные мероприятия… Так вот, в ходе ОРМ огромную роль играет случай. Кому-то повезет, кому-то — нет. Есть такой афоризм: из двух дураков-генералов один все равно выиграет битву и его назовут великим полководцем.

— Логично, — усмехнулся Рыжий. — Но тем не менее это ничего не объясняет. Согласен?

Контрразведчик пожал плечами, отхлебнул виски. За окном сгущались сумерки, было очень тихо.

— А все-таки объяснение есть, Николай Николаич.

— Какое же?

— Талант! Талант. Эти двое сумели сделать работу, которую не могут осилить все правоохранительные структуры города, потому что талантливы. Вот тебе и все объяснение. Просто, как украсть миллион.

— Вам, Анатолий Борисович, виднее, — с иронией сказал контрразведчик.

Рыжий рассмеялся. Весело и искренне.

— Опасный вы человек, Николай Николаич. Однако продолжим. Вот этого, — жест в сторону папок, — мне мало. Продолжайте собирать информацию… Я бы хотел прикупить этих ребят.

— Навряд ли… У меня еще нет заключения психолога, но, по моим личным впечатлениям, ребятишки из фанатов. И Душман, и Белов. Таких купить трудно, бывает — невозможно.

— Я, — сказал Рыжий, — слово «невозможно» не люблю. Я ставлю вопрос иначе: сколько?

— Поверьте мне, Анатолий Борисович, что есть люди, которых купить нельзя. Невозможно.

— Хорошо, Николай Николаич, не будем дискутировать. Но покупать можно по-разному. Не обязательно напрямую.

— Согласен, — наклонил седую голову Николай Николаевич.

— У Обнорского трудности с агентством?

— По нашим данным: да. Они горят. Им требуется финансирование, а его нет.

— О'кей. Нужно ребятам ненавязчиво помочь. Левой рукой, из-за ширмы. Как думаешь?

— Сделаем, — кивнул головой контрразведчик. Виски привел его в хорошее расположение духа. — Но есть одно «но».

— Какое? — поинтересовался Рыжий.

— Наумов. Есть информация, что Коля-Ваня тоже на Душмана глаз положил. И тоже намерен левой рукой и из-за ширмы. Здесь его вотчина, и тягаться с ним трудно.

— Это не твоя забота, Николай Николаич. Колю-Ваню я беру на себя. Коля — всего лишь удельный князек. Эту страну купил я. И решать буду я. (Спустя три дня на окраине Москвы, в салоне серого «москвича», агент глубокого внедрения Седой слово в слово перескажет эту беседу невзрачному немолодому мужчине в очках. «Ничего, — ответит очкарик, — придет время, и мы повесим гниду на Красной площади. Терпи, Коля».) — О'кей, — невозмутимо ответил Николай Николаевич.

— Ладушки. А что Настя?

— Под контролем. Довели до дому, до сих пор никуда не выходила, никому не звонила.

— Глаз не спускайте. Ну, а Грачи как поживают?

— В засаде. Ждут.

* * *

Грачи обложили двухэтажный домишко на улице Трефолева. Здесь, в съемной квартире на втором этаже, отлеживались трое киллеров, «исполнивших» Малевича. Они сделали свою работу, получили бабки и собирались завтра покинуть город. Заработанных денег должно было хватить надолго. На полгода, а может, и больше. Но они на «больше» не загадывали. Понимали: все может кончиться в любой момент. Их работа не предполагала долгой жизни. В любой момент в затылок мог упереться ствол пистолета и на вывернутых руках щелкнуть наручники. Или просто — ударит выстрел, земля качнется, и все вопросы отпадут сами собой. Возможно, ты даже не поймешь ничего.

Они жили без затей, глушили себя анашой и водкой. Двое из них прошли Афган и успели поработать здесь, в Союзе, и — позже — в России. Оставили следы в Екатеринбурге, Донецке, Львове, Пскове и Питере. Третий — Мизинец — прибился к ним позже, но и за ним тянулся шлейф кровавый. Все трое были в розыске и понимали: вот-вот… Еще месяц, или три, или полгода. Они не были профессионалами высокого класса и часто перебивались грабежами и разбоями. Бывало — поили девок шампанским, а иногда жили впроголодь. Знали: вечно фарт продолжаться не будет — им и так долго фартит, — но не знали, что развязка близка, что волкодавы уже рядом и ждут только сигнала.