Мусорщик

— Бывает… из ревности много ерунды делают. Я с одним дятлом чалился. Так он жену к догу ревновал. Ну и убил жену сдуру-то. Но это к делу не относится… А что, Настя, нейрохирург тоже врет?

— Какой нейрохирург? — спросила Тихорецкая, побледнев.

— Эрлих… Дай-ка, Саша, диктофончик.

Зверев сначала замешкался, потом вытащил из кармана куртки диктофон. Лысый включил воспроизведение. Из черной коробочки зазвучал голос Михаила Эрлиха. И — иногда — доносился голос Сашки. Тихорецкая прослушала последнюю часть записи с каменным лицом. Хотя давалось ей это не легко.

Лысый остановил кассету.

— Ну? Что теперь скажешь, подруга? Настя, игнорируя Виталия, повернулась к Сашке. Скривила губы:

— Налей-ка даме выпить, ЛЮБИМЫЙ.

Зверев пошарил глазами по сторонам, увидел бутылку виски на журнальном столике слева от кресла.

— Виски будешь пить?

— Наливай, капитан, да не жалей.

Зверев налил виски в стакан, протянул Насте. Она взяла, усмехнулась и выпила больше половины стакана залпом, по-мужски. Буркнула: твое здоровье — и закурила сигарету.

— Красиво пьешь, подруга, — заметил Виталий.

— А?… А, нет… я не пью. Виски для бычка приготовила. После выпивки, знаешь, стоит дольше.

— Знаю. Предусмотрительная ты, подруга. Настя не ответила, выкурила половину сигареты и повернулась к Звереву:

— Мусор ты, Санечка… МУСОР! Быдло. Чем ты гордишься? Чего ты в жизни достиг? Голь и рвань… у тебя нет ни хера, кроме понта: ах, я опер! Ах, я из особой касты! Ой! Бегал с пистолетиком, ловил каких-то уродов… Кому это нужно? Только таким же, как ты. Идиотам-романтикам… И мой-то дурак Паша таким же был. И если бы не я, хер он когда выше подполковника вылез бы.

— Значит, ты Пашу в люди вывела? — спросил Сашка.

— Не-а… мусор — он и есть мусор. Я с ним долго билась, кое-чего даже и добилась. Но… А-а!… Что говорить? МУСОР. И ты, Зверев — тоже МУСОР.

— Нет, Анастасия Михална, я не мусор. Я — МУСОРЩИК. Всю грязь мне не убрать, но кое-что я сумею подчистить.

Настя затушила сигарету в стакане с остатками виски.

— Ладно. Поболтали — и будет. Кассетка ваша ни хера не стоит, пацаны. Ни один суд ее во внимание не примет. Это я вам как судья говорю.

Лысый засмеялся. И даже Зверев улыбнулся.

— Ты что, подруга, совсем дурная? — спросил Виталий. — Разве мы похожи на людей, которые обращаются в суд?

— Да вы вообще на людей не похожи… Лысый наотмашь влепил пощечину. Голова Тихорецкой мотнулась.

— Ты что? — ошеломленно сказала она.

— Ничего. Учу тебя уважительно разговаривать… Слушай внимательно: ты сделала кидок. Это — по понятиям — впадлу. Значит, обязана расплатиться.

— Я ваших понятий не признаю.

— Э-э, нет… ты уже живешь по ним. Ты КИДАЕШЬ. И даже хуже — ты беспредельничаешь… Мы тебе можем ПРЕДЪЯВИТЬ.

Настя некоторое время вдумывалась, потирала покрасневшую щеку, смотрела то на Сашку, то на Виталия.

— Почему это я беспредельничаю?

— А кто послал Костю стрелять в окно судье? — жестко спросил Зверев.

Настя хотела что-то ответить, но посмотрела в глаза Звереву и поняла: лгать бесполезно. И опасно.

— Что вам нужно? — спросила она.

— Бабки, дарлинг, бабки… что же еще? — сказал Виталий.

— Сколько? — спросила Тихорецкая после паузы.

Она покосилась на стакан, даже протянула руку… внутри стакана плавал черный разбухший окурок. Он был похож на труп. Настя отдернула руку.

— Хороший вопрос, — сказал Виталий. — Давай посчитаем. Ты кинула на 137`000 баков. Теперь прикинем проценты… По-божески возьмем процентов по десять в месяц. Умножаем десять на пятьдесят месяцев…

— Вы сошли с ума! — сказала Настя возбужденно.

— Нет, лапушка. Мы не сошли с ума! Ты взяла чужие бабки, за пять с половиной лет прокрутила их не один раз! Наварила капитал. А теперь ты хочешь отделаться тремя рублями? — зло ответил Виталий.

Некоторое время все молчали. Настя закурила новую сигарету. Лысый продолжил:

— Я мягко считаю, округляю в твою пользу… Итак, пятьдесят месяцев по десять процентов. Получается — пятьсот. Сто тридцать семь на пять… калькулятора нет… но, грубо, семьсот тысяч.

— Ты сошел с ума! — закричала Настя, взмахнула рукой.

Стакан упал на пол, покатился, оставляя за собой мокрый след. Лысый продолжил:

— Семьсот. Плюс сто тридцать семь. Итого, грубо, восемьсот тридцать тысяч. А потом — мы тратились на адвокатов, на подогрев. Тюрьма, подруга, очень дорогое «удовольствие». Итого, окончательная сумма: восемьсот пятьдесят тысяч зеленых!

— Это нереально. Где мне их взять?

— Это твоя проблема, дорогуша… Продавай квартиру, машину. Бери кредиты у своего друга Медынцева.

Настя взяла бутылку виски, сделала глоток прямо из горлышка. Вытерла рот рукой, размазала по лицу коралловую помаду.

— Все равно нереально, Виталий. Почти лимон баксов!

— Нас твои трудности не волнуют… Займи у своего дружка Малевича.

Виталий не знал, что этой последней фразой он подсказал Насте Тихорецкой выход. Да и сама Настя тоже пока этого не знала.

Спустя пять минут Лысый и Зверев покинули квартиру. Сашка напоследок посмотрел некогда любимой женщине в глаза. Посмотрел и сказал:

— Вздумаешь мудрить — убью.