Муссолини и его время

Партийной унификации подверглись и «боевые отряды» чернорубашечников. «Сквадры» окончательно приобрели парамилитарный вид и структуру. За образец была взята военная машина Древнего Рима: отдельный сквад насчитывал до пятидесяти бойцов, четыре сквада образовывали центурию, такое же количество центурий входило в когорту, а из нескольких когорт составлялся легион. Фашистские командиры, чье назначение теперь обязательно требовало санкции Муссолини, получили «римских орлов» и единую униформу для своих отрядов. Помимо черных рубашек, подаривших им название, сквадристы должны были носить черные фески, но на практике это требование соблюдалось далеко не всегда. Вскоре черная униформа вместе с обязательным «фашистским приветствием» и остальной атрибутикой распространится на все «движение» – с начала 1922 года каждый член фашистской партии автоматически становился сквадристом. Нетрудно понять, что лежало в основе такого решения – Муссолини свел воедино «боевые отряды» и партийцев, скрепив все это военной дисциплиной.

У фашистов появился и свой гимн. Им стала «Юность» («Giovinezza») – прежде студенческую, а затем и солдатскую песню, переделанную на новый лад, распевали теперь чернорубашечники. Быстро набрав популярность, после победы фашистов она станет вторым гимном страны, исполняемым сразу после государственного. Литературный перевод версии тридцатых годов, осуществленный Евгением Боболовичем, прекрасно передает «эстетику фашизма».

Славься, нация героев!
Родине бессмертной слава!
Мы стоим единым строем
С верой чести идеала.

Нас не устрашат потери,

Доблесть вышибает двери,
Образ Данте Алигьери
В наших запылал сердцах!

Наша юность, юность наша,

Красоты природы чаша.
Время жизни, время стража,
Песнь весны летит вперед!

Нашей доблестной Отчизне —

Эйя-эйя-алала!
И Бенито Муссолини —
Эйя-эйя-алала!

Там, где цезари царили,

Вновь Империя воспряла.
В нас поверил Муссолини,
Завтра гнева воссияло.

Ради славы и свободы,

Ради фасций и народа,
Ради правды, чтобы своды
Над предателем сомкнуть!

Наша юность, юность наша,

Красоты природы чаша.
Время жизни, время стража,
Песнь весны летит вперед!

Нашей доблестной Отчизне —

Эйя-эйя-алала!
И Бенито Муссолини —
Эйя-эйя-алала!

Мы – крестьяне и поэты,

Мы – Итальи исполины,
Верностью клянемся этой
Лишь Бенито Муссолини!

Нет и бедного района,

Что не встал бы в оборону,
Что не развернул знамена
Освободителя страны!

Наша юность, юность наша

Красоты природы чаша.
Время жизни, время стража,
Песнь весны летит вперед!

Нашей доблестной Отчизне —

Эйя-эйя-алала!
И Бенито Муссолини —
Эйя-эйя-алала!

Текст «Юности» менялся год от года, но наиболее устойчивой оказалась именно эта версия, написанная Сальватором Готта. В 1944 году «Юность» вновь пришлось «корректировать», с учетом событий июля 1943 года, но все равно при каждой редакции неизменной оставалась прекрасная музыка, написанная в 1909 году Джузеппе Бланком.

Музыка и речевка «эйя-эйя-алала» – древнеримский боевой призыв, ставший такой же неотъемлемой и хорошо знакомой всем атрибутикой фашистской партии, что и приветственное вскидывание правой руки.

…

Возросшая уверенность вождя передавалась его последователям. На ноябрьском партийном съезде 1921 года Муссолини подвел определенную черту под идеологическими колебаниями первых лет: раз прежняя либеральная элита не способна править, констатировал он, она должна уступить. Уступить – кому? Выбор, говорил лидер фашизма, лежит между нами, патриотами Италии – общенациональной силой, стремящейся примирить класс с классом, город с деревней, северян с южанами, – и левыми, а фактически, марионетками «Коммунистического интернационала», готового залить всю Европу огнем гражданской войны, как это и произошло в России.

Мы, потрясал он кулаком, не будем отныне сидеть и ждать, пока красные подталкивают страну к пропасти, – но если придется, то пойдем на Рим и возьмем власть силой! Аудитория неистовствовала, но верил ли в свои обещания сам Муссолини?