Муссон

«Сэр Фрэнсис Кортни, родившийся 6 января в графстве Девон. Рыцарь ордена Подвязки, ордена Святого Георгия и Священного Грааля, навигатор и моряк, исследователь и воин. Отец Генри и доблестный джентльмен, — прочел Гай. — Несправедливо обвинен в пиратстве проклятыми голландскими поселенцами мыса Доброй Надежды и жестоко казнен 15 июля 1668 года. Хотя его бренные останки покоятся на далеком, суровом африканском берегу, память о нем жива в сердце его сына Генри Кортни и в сердцах всех смелых и верных моряков, которые ходили по океану под его командованием».

— Как отец мог поставить здесь пустой гроб? — удивился Том.

— Думаю, он собирается как-нибудь вернуть тело деда, — ответил Гай.

Том пристально взглянул на него.

— Он сказал тебе об этом?

Парень ревниво следил, как бы отец не сообщил брату нечто особенное. Мальчики преклонялись перед отцом.

— Нет, — признался Гай, — но я жду от него этого.

Том утратил интерес к разговору и прошел в центр открытого пространства, где был выложен из гранита и пестрого мрамора странный круглый рисунок. В четырех точках круга располагались медные котлы, какие-то люди помещали в них древние стихии: огонь, воду, воздух и землю; это происходило в полнолуние во время зимнего солнцестояния, когда собирался орден Святого Георгия и Священного Грааля. Сэр Генри Кортни — рыцарь-навигатор этого ордена, как и его отец и дед.

В центре куполообразной крыши склепа находилось отверстие. Здание построено так хитро, что в полнолуние рисунок на каменном полу освещается и таинственный, черного мрамора, девиз ордена: «In Arcadia habito», [2]становится прекрасно виден. Мальчики еще не знали глубокого смысла этого геральдического девиза.

Том ступил на готические буквы, прижал руку к сердцу и начал читать присягу, которая когда-нибудь и его сделает рыцарем ордена:

— Я верю и буду защищать эту Веру всей жизнью. Я верю в единого Бога в Троице, в вечного Отца, вечного Сына и вечный Святой Дух.

— Аминь! — негромко воскликнул Гай. Братья старательно изучали череду вопросов и ответов, звучащих при вступлении в орден, и после сотен повторений знали их наизусть.

— Я верю в Единую церковь Англии и в божественное право ее представителя на земле Вильгельма Третьего, короля Англии, Шотландии, Франции и Ирландии, Защитника Веры.

— Аминь! — повторил Гай. Однажды обоим близнецам предстоит стоять в свете полной луны и давать клятву.

— Я буду поддерживать церковь Англии. Я буду противостоять врагам моего суверенного господина Вильгельма… — искренне продолжал Том голосом, который уже почти перестал казаться детским. Но неожиданно замолчал — из отверстия на крыше над его головой послышался негромкий свист.

— Это Дорри! — испуганно сказал Гай. — Кто-то идет.

Оба застыли, ожидая второго свиста, более громкого: он означал бы тревогу и опасность. Но его не было.

— Это она, — улыбнулся Том брату. — Я уж боялся, не придет.

Гай не разделял его радости. Он нервно почесал шею.

— Том, мне это совсем не нравится.

— У тебя яиц нет, Гай Кортни! — рассмеялся Том. — Не попробуешь — так никогда и не узнаешь, до чего это приятно.

Шорох соломы, легкие шаги на лестнице — и в склеп вбежала девушка. Она остановилась у входа, тяжело дыша, ее щеки раскраснелись. На холм она поднималась бегом.

— Кто-нибудь видел, как ты выходила из дома, Мэри? — спросил Том.

Она покачала головой.

— Никто не видал, мастер Том. Все коров доят.

Говорила она на местном диалекте, но ее голос звучал легко и приятно. Отлично сформировавшаяся фигура, полная грудь, пышный зад. Мэри старше близнецов; ей скорее ближе к двадцати, чем к пятнадцати. Кожа безупречная, гладкая, точно знаменитое девонское масло, а спутанные темные кудри обрамляют привлекательное полное лицо. Губы у нее розовые, мягкие и влажные, глаза хитро прищурены, взгляд опытный.

— Ты уверена, Мэри, что мастер Билли тебя не видел? — настаивал на своем Том.

Она замотала головой, так что затряслись кудри.

— Нет. Я заглянула в библиотеку, перед тем как выйти; он там, как всегда, с головой ушел в книги.

Она подбоченилась; руки у нее были красные из-за работы в посудомойне. Она почти обхватила ими стройную талию. Глаза близнецов проследили за этим движением Мэри и остановились на ее теле. Платье и нижние юбки доходили до середины полных икр, лодыжки были тонкими, а ноги — босыми и грязными. Мэри увидела выражение глаз парней и улыбнулась, сознавая свою власть над ними.

Подняв руку — оба взгляда послушно сопроводили это движение, и Мэри выставила грудь так, что сдерживающая лента туго натянулась, — она принялась возиться со шнуровкой корсета.

— Ты обещал, я получу за это шесть пенсов, — напомнила она Тому. Тот пришел в себя.

— Да, Мэри. — Он кивнул. — Шесть пенсов за нас обоих, за Гая и за меня.

Она тряхнула волосами и показала розовый язык.

— Хитрый ты, мастер Том. Шесть пенсов за одного, за двоих будет шиллинг.

— Не глупи, Мэри. — Он порылся в кошельке и вытащил серебряную монету. Подбросил ее в воздух.

Монета блеснула, вращаясь, и Том поймал ее и протянул на ладони Мэри, чтобы посмотрела.

— Целый серебряный шестипенсовик, и все тебе.