Муссон. Индийский океан и будущее американской политики

Мягкий и снисходительный ислам ныне уступает гораздо более суровому и гораздо менее терпимому учению ваххабитов. Полунищее государство, не способное сказать «нет», если ему предлагают деньги, а вдобавок выходящее к дикому побережью, изрезанному бухтами, к морю, усеянному островками, Бангладеш сделалась идеальным прибежищем для дочерних ответвлений Аль-Каиды. Подобно созданным по западному образцу НПО, Аль-Каида стала «чем-то вроде второго правительства», заполнив пустоту, возникшую по вине слабой государственной власти. Исламские сиротские приюты, медресе и убежища на случай циклонов – работающие подобно CARE International или «Спасем детей» – растут по стране, словно грибы, существуя главным образом на средства, поступающие из Саудовской Аравии, а также на добровольные пожертвования бенгальских рабочих, возвращающихся домой с нефтеносного Аравийского полуострова.

Радикализация ислама не есть нечто необычное в бенгальской истории; скорее, она свидетельствует: Бенгалия – составная часть глубоко исламской культурной системы, бытующей на побережьях Индийского океана. Если в XIV в. великий марокканский путешественник ибн-Баттута странствовал из Аравии в Бенгалию, чтобы получить духовное благословение прославленного мусульманского святого Шах-Джалала, то ныне, в XXI столетии, Бенгалия получает из Саудовской Аравии идеи и тексты. А рабочие, по морю и воздуху прибывающие на родную землю с Аравийского полуострова, приносят новое мышление [3].

В столице Дакке, в порту Читтагонг, и по всей стране женщины еще десять лет назад щеголяли в джинсах и футболках, а теперь все чаще и плотнее окутываются чадрой, носят шальвары и камизы. Медресе превзошли численностью средние школы, говорит Анупам Сэн, ректор частного университета в Читтагонге. Он же сказал мне: возникает некий новый общественный класс – не «собственно бенгальский», а «всемирно-исламский». Ислам обретает особую идеологическую остроту в городах и пригородах, население которых приезжие сельчане ежегодно увеличивают на 3–4 %: люди бегут из захолустья, поскольку жить в нем становится невыносимо. На юге почву разъедает соль, на северо-западе лютует засуха. Беженцы рвут свои племенные и разветвленные семейные связи, оседая по обширным пригородным трущобам, чьи обитатели безымянны и безлики. Там всемирное потепление и вызванные человеком климатические перемены исподволь и питают исламский экстремизм.

«В деревнях, где общество остается здоровым, анархии не возникнет, чего нельзя сказать о постоянно разрастающихся городах, – предупреждает Атик Рахман. – Уже 15 лет у власти в Бангладеш находятся правительства, избираемые всенародным голосованием, – и вот он, постыдный итог их бездействия».

Вступая во второе десятилетие XXI в., Бангладеш являет собой полное собрание опасностей, которые представляет демократия для развивающихся государств. Это не вопиющий государственный крах, разразившийся в послевоенном Ираке, а заурядный провал, какие случаются где угодно. Как и во многих странах третьего мира, вслух исповедующих демократию, интеллигенты почти не играют роли в политической деятельности, армии верят больше, чем каким бы то ни было политическим партиям, и – хотя многие считают себя поборниками исторического либерализма – все мои собеседники до единого страшились выборов, которые, по их утверждению, привели бы к бандитскому засилью. «У нас лучшая конституция и лучшие законы, да только никто их не соблюдает! – сетовал говоривший со мной бизнесмен. – Для такой страны, как наша, – продолжил он, – самой полезной властью была бы военная диктатура, правящая первый год. Потому что на второй год и у военных опускаются руки…»

Военные стояли за спиной временного правительства осенью 2006 г., когда политическая система оказалась на грани хаоса, начались демонстрации, забастовки, прокатилась волна убийств, наступил экономический застой. Правящая партия загодя обустраивала грядущие выборы в свою пользу, а оппозиция готовилась ответить нападениями вооруженных банд. Перед тем демократия состояла служанкой двух феодальных, династических партий. Первой считалась Лига Авами, возглавлявшаяся шейхом Хасиной Вазед, дочерью шейха Муджибура Рахмана, который основал государство Бангладеш и погиб в 1975-м, во время военного переворота. Второй была Националистическая партия Бангладеш (НПБ или BNP), которой руководила Халеда Зия, вдова другого основателя Бангладеш, генерала Зиаура Рахмана, погибшего при другом военном перевороте, в 1981-м. Обе женщины враждуют с того дня, как ныне покойный муж бегумы Халеды помиловал офицеров, убивших отца бегумы Хасины. Их темная политическая рознь отдавала духом шекспировских трагедий и сильно напоминала творящееся в Пакистане.