Муссон

Всадники побежали к верблюдам, каждый звал своего по имени, и вскоре вся долина загудела: воины сворачивали лагерь.

Ревели верблюды, на которых грузили мехи с водой; разбирали и складывали шатры.

Еще до восхода новой луны, в ночной прохладе, они были готовы выступить — длинная колонна всадников с закрытыми лицами, на высоких животных. Принц ехал на желтой верблюдице. Когда он сел в седло, Дориан поднял верблюдицу. Та со стоном встала. Аль-Малик сидел в седле легко: он родился в пустыне и с детства был воином; в первом свете восходящей луны он являл собой благородное зрелище.

Дориан послал вперед двадцать человек, за основной группой двигался арьергард. Сам Дориан держался поближе к принцу. Колонна начала подниматься к выходу из долины, направляясь в пустыню.

Шли быстро: все верблюды были ездовые и легко нагруженные, если не считать мехов с водой. За долиной открылась пустыня, бесконечная и неподвижная; лиловые и темные каменные холмы и сверкающие серебром барханы уходили на север. Над змеящейся колонной людей и животных раскинулось звездное небо, словно заросли диких белых маргариток после дождя. Песок заглушал топот широких верблюжьих копыт, слышался только скрип кожи и изредка негромкое предупреждение:

— Берегись! Яма!

Дориан ехал легко, ритмичный шаг Ибрисам убаюкивал, мили суровой пустыни оставались позади. Вокруг возвышались темные холмы удивительных, необычных очертаний, полные теней и загадок, а звезды и полумесяц ислама освещали путь в ночи.

Дориан смотрел на небо, не просто чтобы определять дорогу в темноте, но захваченный гипнотическим очарованием древних огненных рисунков в их неустанном движении по небу.

Как ни странно, в такие мгновения прошлое казалось ему ближе, и он почти чувствовал присутствие Тома неподалеку. Они много времени проводили вместе под ночными созвездиями, когда мальчишками сидели марсовыми на старом «Серафиме». Аболи, Нед Тайлер и Большой Дэниел называли Дориану созвездия и путеводные звезды, и теперь он шептал их имена вслух. Как много арабских названий: аль-Нилам, аль-Нитак, Минтака, Сейл… В обществе человека, заменившего ему отца, среди свирепых воинов с ястребиными лицами, которыми он командовал, Дориан размышлял над древним пророчеством Теймтейма, написанным на рушащихся стенах мавзолея старого святого. И его постепенно захватывало почти набожное предчувствие неведомой и неизбежной судьбы, ждущей его под этим небом пустыни.

Остановились после полуночи, когда большой Скорпион низко навис над холмами. Один из шейхов соар подъехал к принцу, чтобы попрощаться и еще раз дать клятву верности.

— Я отправляюсь поднимать свое племя, — сказал он принцу. — Еще до того, как эта луна станет полной, я встречу тебя у источников Ма-Шадид с пятью сотнями воинов, — пообещал он.

Они смотрели вслед его быстро уходящему верблюду, пока тот не затерялся в лиловых тенях на востоке, потом двинулись дальше. Дважды в эту ночь шейхи отделялись от колонны и, испросив благословения принца, уходили в пески, обещая в полную луну встретиться с ним снова у источников Ма-Шадид.

Колонна двигалась, пока не достигла поля роскошной зары: тут несколько месяцев назад буря оросила крошечную часть пустыни. Здесь воины остановились и пустили верблюдов пастись, а сами нарезали охапки цветков, лучшего и высоко ценимого верблюжьего корма. Верблюды, угостившись на славу, шли до тех пор, пока восход не окрасил восточный горизонт в оранжевые и розовые тона.

Они снова остановились, на этот раз разбив лагерь, уложили верблюдов и накормили их припасенной зарой. Потом на кострах, в которых горел сухой верблюжий навоз, сварили кофе и испекли лепешки. Поев, все легли, завернувшись в одеяния. И проспали часы жары, когда скалы дрожали в знойном мареве.

Дориан лежал рядом с Ибрисам, в ее тени; звуки верблюжьей отрыжки и пережевывания жвачки были знакомы и успокаивали.

Спал он хорошо и проснулся вечером, когда воздух стал прохладнее.

Пока колонна поднималась и готовилась к долгому ночному маршу, Дориан выслал вперед по предполагаемому маршруту небольшой патруль под началом Батулы. Потом сел на Ибрисам и проехал назад по их пути, чтобы убедиться — за ними не следят.

Так принято в этой суровой враждебной земле, где племена живут в постоянной вражде и войне, где набеги за верблюдами и женщинами составляют часть образа жизни, а бдительность становится главным в существовании каждого.

Дориан обнаружил, что обратный след чист. Он повернул обратно, послав Ибрисам быстрым раскачивающимся шагом, и вскоре догнал основную колонну.

Миновала полночь, и они добрались до горьких источников Гхайл-я-Ямин. Здесь уже расположилось небольшое поселение племени соар; люди выбегали из шатров и, крича от радости и стреляя в воздух, окружили верблюда принца.