Муссон

Здесь собрались все мужчины, женщины и дети поселка, все бюргеры и домохозяйки, все рабы и готтентоты. Все в отличном настроении, веселые и разговорчивые. Даже самые маленькие дети заразились праздничной атмосферой и с криками гонялись друг за другом под ногами у взрослых.

Рядом с Ханной стояла жена бюргера, полная женщина с добродушным лицом, передник ее был вымазан мукой. Очевидно, она пришла прямо из кухни, где пекла хлеб. За ее передник держалась маленькая дочь.

Вылитый ангелочек, она сосала палец и большими голубыми глазами серьезно смотрела на человека на помосте.

— Это ее первая казнь, — объяснила мать Ханне. — Она еще побаивается людей.

Руки заключенного были связаны за спиной. Он в лохмотьях, босоногий.

Магистрат встал перед эшафотом, чтобы прочесть обвинительный акт и приговор, и толпа зашевелилась в ожидании.

— Вердикт суда колонии Доброй Надежды, милостью Господа и властью, данной мне указом Генеральных Штатов республики Голландия.

— Кончай с этим! — крикнул кто-то из бюргеров в глубине толпы. — Пусть спляшет для нас.

— Суд заключает, что Хендрик Мартинус Окерс, признанный виновным в убийстве…

— Я там была, — гордо сказала Ханна стоявшей рядом жене бюргера. — И все видела. Я свидетельствовала на суде, да!

На женщину это произвело впечатление.

— Почему он это сделал? — спросила она.

— Почему они все это делают? — пожала плечами Ханна. — Оба были пьяны.

Она вспомнила две фигуры, кружившие друг около друга с длинными ножами, сверкающими в тусклом свете ламп; вспомнила искаженные тени, которые отбрасывали эти двое, крики и топанье зрителей.

— Как он это сделал?

— Ножом, дорогая. Хоть он нагрузился под завязку, он был быстрый, точно пантера. Да. — Она сделала режущий жест. — Вот так, прямо поперек живота. Вспорол брюхо, как рыбе на колоде. У того кишки выпали, зацепились за ноги, и он споткнулся и упал лицом вниз.

— Ох ты! — Жена бюргера зачарованно вздрогнула. — Звери эти моряки!

— Все они такие, дорогая. Не только моряки, — строго кивнула Ханна. — Все мужчины такие.

— Верно, Господь свидетель! — согласилась женщина, подняла девочку и посадила себе на плечо. — Вот так, дорогая, — сказала она. — Отсюда тебе будет лучше видно.

Магистрат кончил читать приговор.

— Посему вышеуказанный Хендрик Мартинус Окерс приговаривается к смертной казни через повешение. Казнь производится публично на парадном плацу перед крепостью сентября третьего дня в десять часов утра.

Он тяжело спустился по лестнице с помоста, и один из стражников помог ему преодолеть несколько последних ступенек. Палач, стоявший за осужденным, вышел вперед и надел ему на голову черный холщовый мешок.

— Терпеть не могу, когда они так делают, — проворчала Ханна. — Мне нравится видеть его лицо, когда он висит на веревке, весь багровый, и дергается.

— Неторопливый Джон никогда не закрывал лица, — согласилась женщина рядом с ней. — Ах! Вы помните Неторопливого Джона? Он был настоящий художник. Никогда не забуду, как он казнил Фрэнки Кортни, английского пирата. Вот уж было на что посмотреть!

— Помню, словно это было вчера, — согласилась Ханна. — Он возился с ним битых полчаса, прежде чем разрубил на части…

Она вдруг замолчала, словно начала что-то припоминать.

Что-то, связанное с пиратами и красивым парнем на эшафоте. Она раздраженно покачала головой — джин притупил ее ум.

Палач накинул петлю на голову заключенному и затянул узел под левым ухом. Парень дрожал. Ханна снова пожалела, что не видит его лица. Все это о чем-то ей напоминало.

Палач отошел, взял тяжелый деревянный молот. Размахнулся, чтобы выбить клин, державший люк.

Приговоренный жалобно закричал:

— Во имя Господа, сжальтесь!

Зрители рассмеялись. Палач снова взмахнул молотом и выбил клин.

Люк с грохотом открылся, и парень упал в него. Он повис на короткой веревке, вытянув шею и мотая головой из стороны в сторону. Ханна слышала, как, словно сухая ветка, лопнули шейные позвонки, и снова испытала разочарование. Неторопливый Джон все рассчитал бы гораздо лучше: парень висел бы на веревке много долгих мучительных минут, а жизнь уходила бы из него медленно. Бездарный палач, ему не хватает тонкости. На вкус Ханны все кончилось слишком быстро.

Тело повешенного несколько раз содрогнулось, и он повис, медленно вращаясь на веревке, изогнув шею под немыслимым углом.

Ханна недовольно отвернулась. И застыла.

Воспоминание, которое ускользало от нее, вдруг разом обрело четкость.

— Мальчишка пирата! — сказала она. — Сын пирата Фрэнки Кортни. Никогда не забуду его лицо. Я сказала, что видела его.

— О чем это вы? — спросила женщина с девочкой на плече. — Мальчишка Фрэнки? Кто такой мальчишка Фрэнки?

Ханна не стала отвечать и торопливо ушла. Дрожа от возбуждения, она несла в себе эту тайну.

Нахлынули воспоминания двадцатилетней давности: суд над английскими пиратами. Ханна в те дни была молода и красива и кое-что позволила одному из стражников бесплатно, чтобы он пропустил ее в зал суда. Она весь суд просидела на скамье в заднем ряду. Развлечение гораздо лучше любого балагана или ярмарки.