Мустанг и Чика. Книга 2. Вспышка над стадионом

- Много тебе довелось пережить, Пашенька. Не каждому такое суждено. Видимо, сами ангелы небесные тебе пособляют, - провидчески высказалась старушка, - Живи у меня, сколько понадобится, если посетители мои тебе не помешают. На лечение ко мне отовсюду съезжаются. Жить будешь на мансарде, где внучок мой раньше проживал. Ищут моего Макушку много времени и не найдут никак. Лежат теперь где-то его белы косточки неупокоенные…

Старушка вдруг расплакалась и принялась обнимать меня. Пришлось её успокаивать. Потом мне было предложено отдохнуть. По лестнице с кухни взобрался на мезонин и обнаружил две небольшие комнатки со скошенными потолками и общей лоджией. Одна комната служила спальней, другая – рабочим кабинетом. Это были полноправные владения пропавшего парня. В кабинете стояли письменный стол, книжный шкаф, наполненный книгами и учебниками, магнитофон «Комета», радиола «Урал» с проигрывателем пластинок. Пластинки, лежали на этажерках. Здесь же хранились магнитофонные записи, газеты и журналы. Все стены были обклеены вырезками из журналов с портретами киношных знаменитостей, спортивных звезд и просто красивых картинок. У другой стены стоял верстак с разными железяками и радиодеталями. В одной из вещиц узнал «шарманку» - натуральный радиопередатчик. Офигеть, Макся еще больше возрос в моих глазах.

Над кожаным диваном висел непременный атрибут любого уважающего себя пацана - черно-бордовая гитара «Элгава». Около верстака в ящичке нашел что-то клавишное. При ближайшем рассмотрении эта штуковина оказалась электроорганом «Гамма», заметно убитым. Пацанчик к музыке тянулся. Приволок такую вещь с неведомой помойки и собрался ремонтировать ее своими пацаньими силами. Просто золото, чувак. Не знаю, какой врач из него бы получился, но радиотехником стал бы знатным.

Ствол обретённый решил запрятать в максиных железяках. Магазин пистолета был снаряжён полностью. А это – восемь выстрелов. Неплохо для начала! Пересчитал флибустьерскую добычу. Сложилась сумма в тринадцать рублей и восемьдесят пять копеек. Молодцы мы с дедком. Живём!

С разрешения Авдотьи прошерстил максин гардероб. Джинсовый костюмчик, рубашки-ковбойки, водолазки, пуловеры, брюки расклешённые, костюмы, галстуки – весь моднячий ассортимент вступившего в пубертатные период подростка был в наличии. Обувь жала – не подошла. Верхней одежды, кроме плащей, не осталось. Бабуля её понемногу раздала нуждающимся. Значит, остаёмся пока в ментовских шмотках.

Дедок влез в мои новые апартаменты по негласному призыву и сразу же принялся сепетить:

- Знаю, чего тебе нужно от меня. Никак свою красивую инвалидку хочешь сыскать?

- Не только её, но и Витю Кирюшина с Максимом, сыном Авдотьи, - позволил себе сделать некоторые уточнение.

- Мне что – разорваться на части? – посетовал он.

Ага, чья бы мычала, а моя травку щиплет. Будто я сам не знаю, как действуют призраки.

- Ты же коммунист. Действуй, дед. Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе…, - пропел, слегка гнусавя.

- Балабол, - бросил незлобиво Семёныч, исчезая.

А теперь стоило проверить связь с Элизиумом. Расслабился и попытался вызвать нужную эмоцию. Увы, чего-то с моими гармониками сотряслось. Путь наверх пока оказался невозможным.

- Может, помочь тебе как-нибудь? – снова появился дед.

- Как ты мне сможешь помочь? – горестно поинтересовался.

- Пусти к себе, и попробуем вместе чего-нибудь сделать, - предложил Семёныч, плотоядно улыбаясь.

- Ага, пусти лису в курятник. И так больше дозволенного у меня крадёшь. А ведь договаривались.

- Прости. Вкусен ты больно. Надоедают блюда из кислых больных и прогорклых старушек.

- Эх, Семеныч-Семеныч! А еще революционный матрос, Зимний брал. Как тебе не стыдно было сосать последние силы из бедных и несчастных старушек? – пристыдил призрака.

- Не брал я Зимний, - запальчиво возразил дедок, - На «Авроре» я служил.

- Все равно стрелял по Зимнему. Разрушал старый мир, царизм. И с высоты этого выстрела скатился до таких низких и ужасных поступков, недостойных звания коммуниста, - продолжал слегка глумиться над дедком.

- Не тебе, малолетке, осуждать меня. Посмотрим, как сам запоешь, когда снова призраком станешь, - раздосадовался Семеныч.

- Успокойся, дорогой Семеныч. Прости меня, пожалуйста. Пошутил я, - примирительно высказался я.

Старик смягчился. Перед сном бабушка сотворила для меня компресс на лицо из крахмала и марли. По её уверениям, все мои синяки пропадут за ночь, будто их и не было. Часам к девяти утра я встал, помыл рыльце и заглянул в зеркальце. Фингалы не пропали, но уже не производили того жуткого впечатления, как раньше. Кое-где от них оставалась только легкая желтизна. Морда стала выглядеть несколько приличней, хоть и продолжала иметь пошловато-розовый оттенок, как у смущающегося скромника, принуждённого выслушивать непристойности. Задница продолжала переливаться жуткими оттенками боли и страданий. Забыл захватить из своей квартиры зубную щетку. У бабульки их много нашлось, но меня ни одна не удовлетворила. Решил сегодня зубы не чистить. Если кто спросит:

- Почему у тебя так воняет изо рта?