Мустанкеры

Кошке не нравилось в подземелье. Оно представлялось ей мышиным царством. Внезапно сквозь знакомый фон проступило нечто иное. Страх, желание, голод. Возмездие! Тихон понял, что чувствует эмоции кружавщиков. Похоже, безмолвные и холодные на вид существа таили внутри настоящую бурю чувств. Ощущения отдельных особей почти не угадывались, казалось, что в темноте подземелья двигается единственное неохватное существо. И оно гневается. Дежнев попытался транслировать вопрос о проходе, обещанном Эзопом. Он не надеялся получить ответ, но тот пришел, ему указали направление. Тихон направил свой танк вперед. За ним потянулись Жанна и Сэмэн. Обстрел усилился, по броне забарабанили тяжелые пули. Один раз жахнула пушка Сэмэна, отправляя нескольких трясунов к праотцам.

Они отдалились от места схватки. Света прожектора здесь не хватало, и преследователи принялись запускать осветительные ракеты. В ярких вспышках химического огня замелькали тени титанических бетонных колонн, поддерживающих свод пещеры. Три танка шли цепочкой, время от времени огрызаясь на выстрелы преследователей. Внезапно заклекотал крупнокалиберный пулемет – это один из Брайсов вырвался вперед на одноместном флаере.

Тихон не стал отвечать, он сосредоточился на поиске пути. Жанна выстрелила, но промахнулась из-за неровности пола, и заряд ушел в ближайшую колонну. Они продвинулись глубоко в недра Нижнего Аманкаргая. Тихон ждал, когда же иссякнет лес колонн, но гигантские четырехгранные столбы продолжали возникать из темноты. Преследователи не отставали. Пули грызли броню.

Наконец впереди наметилось свободное пространство, а за ним отвесная стена подземелья, в которой, едва видный в неровном свете осветительных ракет, чернел зев тоннеля.

Тихон вошел в проход первым, указывая путь, за ним – Жанна, следом въехал танк Семэна. Дежнев боялся, что машины здесь не пройдут, но, к своему облегчению, ошибся. Габарит лаза был достаточным. Что же здесь строили? Подземное шоссе? Подъезды к бункерам?

Как только беглецы скрылись в тоннеле, синхрон принес единый вопль кружавщиков. Было похоже, что трясуны сделали что-то непоправимое. Преследователи замешкались, и на них со всех сторон кинулись бледные обитатели подземелий. Один из Брайсов, теснимый ордой ночных тварей, выпустил ракету. Неловко, под странным углом. Снаряд вильнул, выравнивая полет, и вдруг влетел в тоннель. Взрыв был достаточно слабым, чтобы пламя не заполнило тоннель целиком, однако его хватило, чтобы сдвинуть ветхие своды. Потолок тоннеля обрушился на головы беглецов.

Почтовый поезд

Тихон Дежнев. Сэмэн Журибеда

Поезд был смешанный, грузовые платформы и вагоны чередовались с пассажирскими. Ни о какой продаже билетов речи, конечно, не шло. Просто время от времени состав замедлял ход, и кто-то садился, а кто-то сходил. У контрабандистов везде были дела.

С тех пор как покинули Москву, друзья так ни с кем и не поговорили. Глобус проводил их до места, махнул на прощание и ретировался, пожелав удачи.

– Эх, горилки бы… – грустно протянул Журибеда, глядя через зарешеченное окно на мрачный пейзаж разоренных московских предместий.

Кое-где поднимались из руин заново отстроенные здания, но по большей части окружение дороги являло жалкое зрелище. Запустение царило кругом, проникало в душу, и Тихон неожиданно для себя согласился с казаком:

– Да, горилки бы в самый раз…

– А пойдем поищем чего? – оживился Журибеда. – Должны же здесь быть живые люди, а людине без еды як гвоздю без пассатижей.

Вместе они двинулись вдоль состава. Поезд был невероятно длинный, набранный из разношерстных вагонов. За мутными стеклами закрытых купе можно было разглядеть фигуры пассажиров. Иные лежали на полках, другие что-то бурно обсуждали, размахивая руками. Дверь в одно купе была приоткрыта, из проема выплывали синие клубы сигаретного дыма. Тихон невольно остановился, заглянул и увидел через щелку лежащую на столе обнаженную девушку. На ней был головной убор из черных перьев, в острые розовые соски вставлены серебряные колечки. На плоском татуированном животе незнакомки играли в подкидного. Тихона заметили и махнули ему, мол, садись играть! Однако Журибеда уже звал от дальнего тамбура.

Иногда проход шел внутри вагона, иногда – по внешней галерее. Когда они выбирались наружу, то видели окрестности, поросшие сухим белесым ковылем, и долговязых красных собак, бегущих за поездом. Их острые крокодильи морды легко рассекали плотный, пропитанный креозотом воздух. Длинные сильные ноги несли псов вперед, к голове состава. Там швыряли огненные искры черные трубы локомотива.

– О, дивись, командир, вот и шалман! – обрадовал Журибеда.

Кафе было устроено в старой, открытой по краям цистерне, в которой настелили пол, пропилили стену и врезали в бока узкие окошки. К отверстию люка в потолке тянулся ворот печной трубы. В полумраке за столиками устроились пассажиры. Хозяин, дородный мужчина в белом колпаке, споро извлекал из холодильника брикеты унипаев и ставил их на разморозку.