Мусульманская Испания

В добавление к ним существовали еще две группы мусульман: берберы и местные новообращенные. Берберы были самыми многочисленными, поскольку они представляли собой основную часть войска при нашествии и оккупации. Наибольший вес среди них имели оседлые берберы (в отличие от берберов-кочевников), которые в Испании вновь занялись сельским хозяйством. Арабы (мы уже отмечали это) относились к ним как к низшим, и среди берберов постоянно тлело недовольство. Новообращенные местные мусульмане стали через некоторое время столь же многочисленными, как берберы, или даже более того. Обращенные назывались мусалим, но, по всей вероятности, этот термин относился к тем, кто действительно менял свою религию, так как вообще испанских мусульман арабы обозначали словом мувалладун, что можно перемести как «урожденные мусульмане». Испанские писатели обычно именовали их «ренегатами», термин, который несомненно возник значительно позже, в разгар Реконкисты. Вероятно, основным мотивом перехода в ислам для большей части испанского населения служило то обстоятельство, что эта религия связывалась с более высокой и весьма притягательной цивилизацией, сюда добавлялось и недоверие к христианскому духовенству, которое в представлении народа было связано с непопулярным висиготским правлением[17].

Еще одну многочисленную группу мусульманского государства в Испании составляли христиане, сохранившие свою религию, их называли мосарабы (мустарибун), что можно перевести как «арабизованные» (возможно, что это также более поздний термин, введенный испанскими христианами Реконкисты[18]). Будучи христианами, мосарабы, видимо, также находили привлекательными многие аспекты мусульманской цивилизации. Они не выказывали никакой враждебности к мусульманскому правлению, освоили арабский язык (хотя говорили и на романском диалекте[19]) и переняли многие арабские обычаи. Помимо христиан в основных городах было много иудеев, которые, пострадав при висиготах, активно помогали мусульманскому завоеванию да и позднее не думали бунтовать.

Управлять столь разнообразным, часто вступавшим и противоречия друг с другом населением было нелегкой задачей. Постоянно вспыхивали разного рода мятежи и волнения. Иногда в них участвовала одна из перечисленных групп, иногда объединялись две или более. Старая система, по которой всякий здоровый мусульманин обязан был отбывать воинскую службу, отпала еще до 750 г., да она была и неприемлема для положения в ал-Андалусе. Одним из путей, которым Абд ар-Рахман пытался разрешить эту проблему, было создание профессиональной армии. Вероятно, она состояла в основном из рабов, легко добываемых на севере, из-за Пиренеев. Размеры этой наемной армии были еще более увеличены его преемниками. Это сделало эмира независимым от подданных, но вместе с тем создало новые серьезные проблемы.

Было выдвинуто предположение, что Омейяды достигли единства этого разнородного государственного организма, связав свои устремления с исламом, но эта гипотеза не в состоянии объяснить всех сложных вопросов. Мы еще остановимся на ней подробнее в последней главе. Здесь же отметим, что это была в лучшем случае дальновидная политика. Главной целью тогда было поставить в центре государственного единства эмира, но основой его власти могла быть только сила. Прискорбным примером тому может быть так называемый день рва в Толедо около 797 г. (а не 807!), вскоре после начала правления ал-Хакама. Всю толедскую знать, в основном испанских мусульман, выказывавших ранее неприязнь к властям, хитростью заманили в замок — под предлогом воздания почестей наследнику, — там же их одного за другим обезглавили, а тела свалили в крепостной ров.

К концу правления того же ал-Хакама, вероятно в 818 г., произошел еще более печальный эпизод: «кровавая баня» в Кордове. Жестокость эмира была вызвана волнениями обитателей предместья к югу от Гвадалквивира. Некоторое время исход казался сомнительным, но постепенно войска эмира взяли верх, предместье было разграблено, триста зачинщиков казнены, остальные изгнаны из Кордовы и вся окраина перепахана. Важность, придаваемая этим событиям арабскими источниками и некоторыми старыми европейскими сообщениями, не должна внушать современному читателю, будто ничто, кроме силы, не могли иип/н-ржм и. центральную власть.