Мусульманская Русь

Ага, помощь от полицейского. Чистосердечное признание утяжеляет наказание.

— Аллах знает все ваши добрые деяния и воздаст вам за них! — «обрадовал» Я его.

Вошли двое. Один представился третьим советником Русского посольства или чего-то в этом роде. Был он со страшно интеллигентным лицом, в круглых очках. Второй пробурчал что-то невразумительное про юридическую защиту и имел соответствующие габариты. Защитник сирых и обездоленных. Он назвал фамилию Иванов. Очень правильная фамилия. У нас, на Руси, Ивановых — как собак нерезаных. Каждый второй ихван со временем превратился в Ивана, а потом и в Иванова. Не умели мужики правильно произносить слабо звучащую букву «х», вот и стала фамилия самой распространенной в стране, без всякого глубокого умысла. Наверняка и в кармане соответствующее удостоверение имеется.

Некоторое время очкастый с Груббером препирались, выясняя, в чем нас обвиняют, потом следователь раздраженно махнул рукой и вышел.

— Не будет помилован тот, кто сам не проявляет милосердия к другим, [63]— сообщил я ему вслед.

— Мне бы хотелось побеседовать с госпожой Мясниковой наедине, — сказал интеллигент. — В другом месте.

Я посмотрел на Любку и кивнул. Она нехотя встала и, оглянувшись у двери на меня, послушно проследовала на выход. А собственно, куда? Во второй комнате и в коридоре покойники и толпа полицейских. Где он собрался беседовать? На лестнице?

— А я тебя только сегодня вспоминал, — сказал я, доставая сигареты. — Помяни старого знакомого — а он уже здесь.

— А ты как хотел? — удивился Радогор, прикуривая. — Дело, — он прищелкнул пальцами, — государственной важности.

— Я? — искренне изумляюсь. — Нет, я морально устойчив, Родину еще не продавал и вообще белоснежен как ангел, спустившийся с небес, но чтобы спасать меня прислали… хм… специалиста твоего уровня…

— Ты о себе слишком высокого мнения, — стряхивая пепел на пол, задумчиво сказал он. — Первая стадия мании величия. Нам гораздо интереснее герр Штенис. Пора шалуну дать по рукам. Короче, я человек занятой, разговоры разговаривать некогда, и желания выдирать зубы плоскогубцами для ускоренного взаимопонимания нет. Рассчитываю на старое дружеское знакомство. Тем более что ты меня вспоминал добром: я не икал. Где?

— Утром отдал консьержу в доме, с просьбой вернуть только мне, — дисциплинированно доложил. — Но ты уж тоже сделай одолжение — объясни, кого шантажировать будешь.

— Никого, — отрицательно помотал Радогор головой. — Тому не надо искать шайтана, у кого он за плечами. Но ты все равно не поверишь. Газетчики в жизни столько вранья наслушались, что уже никому не верят. В этом мы сходимся. Профессиональный заскок. — Он раздавил недокуренную сигарету и встал. — Поехали!

Трупы из коридора уже вынесли, но рисунки мелом, с пятнами крови, и следы на стене смотрелись живенько. Как на картине абстракциониста. Смелый мазок здесь, не менее красивый там. Искусствоведа еще сюда, и он подробно изложит, что именно хотел сказать художник. Много нового можно узнать про себя. Хорошая профессия — мели языком, употребляя сложносочиненные выражения и ссылаясь на неведомых авторитетов, и люди завороженно смотрят в рот, обнаруживая неведомые глубины на мели.

Любка действительно стояла на лестнице в компании третьего секретаря и нервно курила.

— Все, — сказал довольно очкастый. — Обвинений не предъявлено. Выезд из страны временно запрещен, но мы еще поборемся. Какое право имеют русских подданных, ни в чем не замешанных и подвергшихся нападению, так унижать? — Он был искренне возмущен несправедливостью полиции и явно не при делах. Его задача была — махать удостоверением и жаловаться по инстанциям. Науялис стоял с ничего не выражающим лицом и делал вид, что его не касается. Он человек маленький.

Я задумчиво посмотрел на него и мысленно дал зарок изобразить его в очередном сценарии в виде английского контрразведчика. Нельзя такого колоритного типа не вставить. С плоскогубцами в руках. Главное, чтобы потом не побил.

— А ты куда? — спросила меня Любка настороженно.

— Домой. Раз все кончилось…

— Нет! Я здесь одна не останусь! Мне страшно, — тоном ниже сказала она.

— Ну поехали, — без особой охоты соглашаюсь. Принц я или не принц? Спас или не спас? Теперь придется и в дальнейшем отвечать за девицу красную.

* * *

— А кто это был? — спросила Любка, когда, получив свой пакет, Радогор удалился в известном только ему, но, без сомнения, очень важном для защиты Отечества направлении.

Она ходила с веником и тряпкой, старательно наводя порядок. Злая немчура, разыскивая сокровенные документы, все перевернула и всерьез напакостила. Хорошо еще, вещей у меня не слишком много, не успел толком обжиться, но фотоувеличитель поломали напрочь, и его было жалко. Зачем было топтать ногами? Свиньи. А Любка показывает послушание или бдительность, что ли, усыпляет? Так у меня розог под рукой все равно нет.

— Ответственный товарищ, — пробурчал я. — Доходчиво объяснил, что сенсация Родине не требуется.