Мусульманская Русь: Восток

— А подарки привез? — спросила девочка, моментально заработав подзатыльник от брата. Не положено выпрашивать уважающим себя людям. При этом он заинтересованно смотрел, как Ян засуетился, ковыряясь в карманах. Вежество надо проявлять, но от подарков отказываться глупо.

— Вот, — извлекая из кармана перочинный ножик, — обрадованно сказал Ян. — Видишь, и лезвие из хорошей стали, и пилка, и штопор. Швейцарский! А тебе, Кристина, специально расстарался — зеркальце.

Она спросила взглядом разрешения брата и, убедившись, что он внимательно изучает тайны своего нового ножика, забыв про правильное поведение, моментально прибрала с руки, принявшись тут же проверять свою красоту — наличие облупленного носа в правильном месте и количество веснушек.

— Ох, — роняя какие-то овощи из подола, воскликнула мать Яна, появившаяся все из-за того же угла. В огороде, что ли, были всей компанией? Тоже дурак, не догадался посмотреть. Ян осторожно обнял ее, поражаясь маленькому росту и слабости.

— И тебе подарок привез.

— Ты — мне самый лучший подарок! Дождалась!

Секунду Ян не понимал, чего все ждут. Потом дошло. Торопливо забормотал слова молитвы. Забыл! Все забыл. Слишком долго без этого обходился. Здесь не Ярославль, старший мужчина обязан помнить свои обязанности. А полезет кто без очереди к горшку — ложкой по лбу. И ведь у них никогда особо упертыми никто в этом смысле не был, но без благословения нельзя. За пищу, данную нам Всевышним, благодарят.

— Слава Господу! — провозгласил с облегчением, порадовавшись, что слов не забыл. Потребовалось — моментально всплыли. — Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

— Аминь, — провозгласило семейство дружно, беря свои ложки.

Теперь он набирает картошку, обильно политую свиным жиром (как давно не приходилось пробовать молодого поросенка!). Следующей берет мать, потом сеструха, и, наконец, очередь детей. Сплошная субординация. Раньше генерала лейтенанты тоже не посмеют жрать. И так, пока миска не опустеет. Все едят в строгом молчании. Невежливо говорить во время еды. Даже дети не возятся, а чинно вкушают. Стесняются его или так принято? Вроде они себя в детстве так замечательно не вели. Правда, отец вечно отсутствовал. Он в депо работал и домой все больше на выходные и в праздники наведывался.

Стеша посмотрела на него и подмигнула. Уже легче. Похоже, сообразила, что неловко себя чувствует. Вот жизнь, родную сестру еле узнал. Была такая файная[29] девица, все парни засматривались. Замуж по любви пошла, не просто так, — а счастья нет. Мужа в армию не взяли, администрация ВЖД часть крайне необходимых людей отбила, иначе бы дорога просто встала. Машинист был, человек обеспеченный, но вечно в разъездах. У китайцев восстание случилось — и не нашли они занятия лучше, чем по эшелону стрелять. Потом-то кого успели поймать, хазаки порубили, да покойного не вернуть.

Только и остались на память близнецы. С его родителями никогда дружно не жили: недовольны они были невесткой. Не то для сына готовили. Тульчинские после неожиданной смерти отца нежирно жили, на Яне все держалось, а он еще не слишком много зарабатывал по молодости. Бедно жили. И вроде не выживали невестку, а перебралась домой к матери почти сразу. Так и жили вдвоем.

Все сама привыкла делать — мужика-то почти и не видела. То Австрийская и бесконечные эшелоны на запад с войсками и поставками, то по железке туда-сюда катается, а она с монголами умудрилась договориться. Всегда животных любила, и от свекрови подальше. Свой табун завела, долго отбирала — одних выбраковывала и на продажу, других на развод. Даже научное что-то читала на эту тему и на конезаводческие предприятия ездила опыта набираться. И ведь не зря: пришло время, когда неплохие деньги за породу платить готовы. Да вот не та это работа, что женщину красит. Вечно в брюках (местным кумушкам разговоров при ее виде на неделю хватает), да все время на ветру и солнце. Кожа загрубела, лицо красное, да и талия не девичья. А ведь молодая еще.

— Подвинься, — сказала сестра, присаживаясь рядом на крыльце и умело закуривая. — Не нравится, когда баба курит? — В голосе была насмешка.

— А я ныне городской, ко всему привычный.

— Ты не смотри, что с виду ничего не изменилось, люди внутри другие стали. Многое не так. Я вот и баба, и мужик. Да и лошадь сама себе. Весь воз тяну. А таких после войны немало. Не на кого опереться. Кто погиб, а кто просто навоз, пьет без просыху. Молодые в города утекают. Одно бабье и осталось. Не горюй, братишка, прорвемся. Ты ведь большой человек стал, да и я не промах. Прорвемся! Хорошо, что дома застал. Я тут редко бываю. Все на матери. И детишки, и хозяйство. Завтра отчет дам.

— Чего?

— Ну кто так говорит, — со смешком сказала Стеша, — будто и не нашенский. Привык на Руси неправильно изъясняться. Деньги присылал? Я даже удивлялась: откуда столько.

— Да нормально, я на всем готовом жил, — сердито отрезал Ян. — А вам на что существовать?