Мусульманский батальон

На ранней зорьке приехал в расположение отряда полковник Колесник, коротко сказал: «Холбаев, работаем по плану. Время начала уточню. Потому быть на связи, и готовьтесь». Чего готовиться — давно все готовы. До полудня убивали время, кто как мог и кто как привык подавлять подрагивающее внутри волнение — слонялись по углам без дела, дремали и отсыпались, играли в карты, и все, безусловно, хотели завтра встретить рассвет. После обеда засуетились поднятые «в ружье», но опять дали «отбой». С заходом солнца, не торопясь, засобирались. Экипировались. Попрыгали на месте — все ли правильно уложено, подогнано, укомплектовано. Легок ли нож в выхвате из ножен; без натуги ли вошли запалы в ребристое холодное тело гранат, не стучит ли «железо» в вещмешке пехотинца. Волнение, естественно, было, и его не надо пытаться скрывать, и бесполезно унимать. Но это только до первого выстрела.

А так — все ощущали предвкусие успеха. Оттого и желание свербило — скорее бы…

1

С утра к дворцу подъезжали машины, не военные — светские, дорогие, отблескивающие от солнца лакировкой. И люди из них выходили нарядные и красивые, среди них немало женщин и детей. Парад нарядов, атмосфера торжества и присутствие далеких, недосягаемых и недоступных, но волнующих чужих женщин расхолаживали часовых и охрану. Солдаты беспечно бродили табунками, приподнято возбужденно и нарочито громко смеялись и щедро делились сигаретами и новостями друг с другом и с «шурави».

27 декабря, а это пятница, — выходной день у мусульман. Хафизулла Амин пригласил во дворец членов Политбюро и министров с семьями. Все были в прекрасном настроении. Мужская часть приглашенных, разбившись группами, вела размеренные беседы ни о чем, иногда и о политике. Женщины придирчиво осматривали интерьеры дворца после ремонта и, надо полагать, восхищались. Амин дал распоряжение начальнику Генштаба наладить взаимодействие с советским командованием; дважды он связывался с министром иностранных дел Громыко, и они сообща обсуждали вопрос об информировании международной общественности по поводу присутствия советских войск в Афганистане. Во время обеда Амин и его гости неожиданно почувствовали себя плохо: кто-то потерял сознание, у кого-то началась рвота; некоторые со стонами катались по полу, схватившись за животы. Перепуганная жена Амина вместе с начальником главного политуправления М. Экбалем Вазири стали звонить в Чарсад Бистар — центральный военный госпиталь, и в поликлинику советского посольства с просьбой о помощи.

В моем блокноте были записаны три фамилии: полковники Виктор Петрович Кузнеченков, Анатолий Владимирович Алексеев и афганский доктор — подполковник Хабиб Велоят. Полковник медицинской службы Кузнеченков окончил Ленинградское суворовское военное училище. В последующем учился в Военно-медицинской академии на военно-морском факультете. В предыдущие годы мне не удалось пополнить список военврачей, участников тех печальных событий. Их фамилии и место службы оберегались пуще зеницы ока. Впору спецназу и «комитетчикам» поучиться у медиков «заметать следы». Столь же тщательно засекретили парочку молоденьких медсестричек, ставящих больным клизмы где-нибудь в госпитале имени Бурденко.