Мусульманское право и политика. История и современность

Поиск идентичности повсеместно сопряжен с процессом разделения и обособления. Именно поэтому, характеризуя «эпоху идентичности», говорят, что она «полна шума и ярости»[4]. При обособлении «Другой» начинает восприниматься не просто как иной, но как чужак и даже враг. Тому есть вполне объяснимые причины. Ведь речь идет о территориальном разграничении, о дележе земли, плодородных участков, богатств недр, водных ресурсов, доступов к морским путям и т. д. Одновременно решаются вопросы, связанные с перераспределением владения и власти. Противоборствующие бизнес-группы и политические элиты для достижения успеха используют широкий арсенал средств. Манипуляция культурными, в особенности религиозными, различиями становится самым массовым и разрушительным оружием. Оправдание собственных действий исполнением воли Божьей – мощное средство эмоциональной массовой ажитации, при которой утрачивается контроль над словом и поступком.

Вторым фактором внутриполитической актуальности для российского читателя книги М. Санаи является невиданный приток иммигрантов. Значительная часть из них – граждане СНГ, в частности, из бывших среднеазиатских республик. Экономически иммиграция для России необходима, учитывая нехватку рабочих рук. Однако нередко иммигранты вызывают сильную неприязнь из-за того, что они занимают свободные рабочие места, из-за того, что стараются держаться вместе, демонстрируют групповую солидарность, из-за того, что придерживаются непривычных традиций и обычаев в быту. Неприязнь может иногда достигать расистского накала. Это наблюдается повсеместно, пожалуй, в Европе значительно больше, чем в России.

Яркий пример непримиримой исламофобии – разрекламированный памфлет «Ярость и гордость» Орианы Фаллачи[5]. Итальянской журналистке чудится угроза, которую она боится «больше, чем чумы, больше, чем проказы, больше, чем нервно-паралитического газа и даже ядерного оружия»[6]. Это угроза со стороны «размножающихся в слишком большом количестве мусульман»[7], от которых западная цивилизация «умрет, и дело кончится минаретами вместо колоколен, паранджами вместо мини-юбок, верблюжьим молоком вместо наших коктейлей»[8].

Более всего Фаллачи страшат мигранты, в которых она склонна видеть террористов, воров, насильников. Она ненавидит мигрантов, а потому призывает к их аресту, насильственному изгнанию («погрузить в грузовики и отвезти на аэродромы» – вот и дело с концом).

Единственным способом освобождения Фаллачи (и других подобных ей людей) от страха и ненависти могло бы стать вступление в диалог с теми, кого они считают чужаками-врагами. Тогда каждой стороне было бы дано право высказать свою правду, рассказать свою историю, объяснить свою позицию. Но Фаллачи диалога не приемлет. Она и слышать не желает, что существует другая сторона, другая культура, с которой следует считаться, которую положено уважать. «Я, честно говоря, – нагло заявляет Фаллачи, – испытываю дискомфорт при одном упоминании о “двух культурах”»[9].

Журналистка ратует за воинственное изничтожение «Другого». Она категорична в своих суждениях: диалог с мусульманами немыслим, проявлять по отношению к ним терпимость – губительно, «тот, кто думает обратное, – дурак» [10].

Поистине, страх затуманивает сознание. Он рождает химеры. Он чреват трусостью и предательством. Фаллачи, прежде всего, предает западно-христианские идеалы, о спасении которых она столь сильно радеет: идеалы любви и справедливости. Ею предана забвению одна из важнейших добродетелей христианства – способность к прощению. «Всепрощение не входит в список моих добродетелей», – заносчиво заявляет Фаллачи[11]. Вместо любви – мщение[12].

Фаллачи – не из тех, кого можно переубедить, кто способен признать свою неправоту. Но есть много людей, хоть и опаленных яростью, которых еще можно уберечь, спасти от поистине губительного для всех и каждого остервенения. Снять недоверие, враждебность и даже ожесточенность, переведя процессы идентификации в русло трезвого, взвешенного и конструктивного поиска, может лишь налаженный культурный диалог. Сведения, содержащиеся в книге М. Санаи, относительно истории ислама, в особенности его правовой системы, безусловно, помогут читателю не просто познакомиться с миром «Другого», но и дадут возможность понять тех, кто принадлежит этому Другому миру.