Мутант

Во всяком случае, ему нужно было уладить все раньше, чем он увидится с Этель. Он мог легко скрыть то, что знал, но Этель почувствует мысленный барьер и удивится. Их брак был почти совершенным благодаря дополнительному взаимопониманию, и именно оно компенсировало неизбежную и часто ощущаемую отчужденность от остального мира.

— Как продвигается «Психоистория»? — помолчав, спросил Мун.

— Лучше, чем я ожидал. Я нашел к Куэйлу новый подход. Если я говорю о себе, это, похоже, вызывает его на разговор. Это придает ему достаточную уверенность, чтобы раскрыть мне свое сознание. Как бы то ни было, мы можем подготовить для Олдфилда те первые главы.

— Хорошо. Все равно подгонять нас он не может. Если нас заставить так быстро выпускать книги, то мы можем вернуться ко временам семантической неразберихи. А на это мы не пойдем!

— Ладно, — сказал Беркхальтер, поднимаясь. — Я его успокою. Увидимся.

— Насчет Рейли…

— Не будем об этом, — Беркхальтер вышел, направившись по адресу, который высветил ему экран видеофона. Он потрогал висевший на поясе кинжал. Дуэль не пойдет на пользу Болди, но…

Приветственная мысль проникла в его сознание, и под аркой, ведущей на школьный двор, он остановился, чтобы улыбнуться Сэму Шейну, Болди из Нью-Орлеана, предпочитавшему ярко-рыжие парики. Они не утруждали себя разговором.

(Личный вопрос, касающийся психического, морального и физического благополучия.)

(Отблеск согласия.)

«А ты, Беркхальтер?»

На мгновение Беркхальтер увидел символ, которым Шейн обозначал его имя.

(Тень беды.)

(Теплое дружеское желание помочь.)

Между Болди возникла связь.

Беркхальтер подумал:

«Куда бы я ни пошел, всюду будет та же подозрительность. Мы уроды».

«Где-то еще хуже, — подумал Шейн. — В Модоке нас много. Люди по-прежнему более подозрительны там, где им не приходится общаться с нами каждый день».

«Мальчик…»

«У меня тоже проблема, — подумал Шейн. — Это беспокоит меня. Две мои девочки…»

«Хулиганят?»

«Да».

«Обычное неподчинение?»

«Не знаю. У многих из нас подобные осложнения со своими детьми».

«Побочный эффект мутации? Крайность второго поколения?»

«Сомнительно, — подумал Шейн, мысленно нахмурившись, пряча свою мысль под нерешительностью. — Мы обдумаем это позже. Пора идти».

Беркхальтер вздохнул и пошел дальше. Дома в Модоке тянулись вокруг индустриального центра, и он прошел через парк, чтобы сократить себе путь к месту назначения. В неуклюже изогнутом здании никого не оказалось, поэтому Беркхальтер отложил разговор с Рейли на потом и, взглянув на часы, повернул по склону холма к школе. Как он и ожидал, было время перемены, и он увидел Эла лежащим под деревом в стороне от одноклассников, занятых увлекательно-кровожадной игрой во Взрыв.

Он послал свою мысль вперед.

«Зеленый Человек уже почти достиг вершины горы. Мохнатые гномы мчались за ним по пятам, тщетно стараясь поразить его сверкающими огненными вспышками, но Зеленый Человек ловко уворачивался от них. Скалы наклонялись…»

— Эл!

«…внутрь, подталкиваемые гномами, готовые…»

— Эл! — Беркхальтер послал свою мысль вместе со словом, встряхнувшим сознание мальчика. К такому методу он прибегал очень редко, потому что ребенок практически беззащитен перед таким вторжением.

— Привет, папа, — сказал Эл. Он был ничуть не обеспокоен. — Что случилось?

— Сообщение от твоего учителя.

— Я ничего не делал.

— Он мне все объяснил. Послушай, малыш. Не забивай себе голову всяческими нелепостями.

— Я не забиваю.

— Не думаешь ли ты, что Болди лучше или хуже, чем все остальные?

Эл неловко пошевелил ногами. Он молчал.

— Ладно, — сказал Беркхальтер, — ответ таков: и то, и другое, и ничего. И вот почему. Болди может общаться мысленно, но он живет в мире, где большинство людей этого не могут.

— Они немые, — высказал свое мнение Эл.

— Не такие уж немые, если сумели приспособиться к своему миру лучше, чем ты. Ты с таким же успехом мог сказать, что лягушка лучше рыба, потому что она амфибия. — Беркхальтер перевел сказанное на лаконичный язык телепатии и усилил понятия.

— Ладно, я понял… все в порядке.

— Возможно, — тихо сказал Беркхальтер, — тебе просто нужен хороший шлепок. А та мысль была не нова. Что же это все-таки было?

Эл попытался скрыть это, очищая сознание. Беркхальтер начал было поднимать барьер, что было для него совсем несложно, но внезапно остановился. Эл воспринимал своего отца совсем не по-сыновнему фактически, что-то вроде лишенной костей рыбы. Это было очевидно.

— Если ты настолько эгоист, — заметил Беркхальтер, — то, может быть, тебе следует посмотреть на дело вот с какой стороны. Как ты думаешь, почему Болди не занимают ключевых постов?

— Конечно, я это знаю, — выпалил Эл, — потому что они боятся.

— Если так, то чего же?

— Не… — картина была настолько любопытной, смесь чего-то смутно знакомого Беркхальтеру. — Не-Болди…