Мутанты. Время собирать камни.

— Так ты в «законе»? — обращаясь к Графу, спросил Горби. — Кликуха ус тебя козырная.

— Нет. Я даже не «авторитет», — усмехнулся Граф. — А кличку мне такую дали за мой талант рассказчика, которым я ещё в СИЗО воспользовался. Особенно все любили слушать роман Александра Дюма «Граф Монте-Кристо», который, кстати, я помню наизусть от первой, до последней буквы. Вот так, благодаря роману, я стал Графом.

— Нормальный ход, — одобрительно засмеялся Горби. — Может, и нам расскажешь?

— Расскажу, если успею. Скоро на этап выдернут.

— Может, в «столыпине» в одну клетку попадём.

— Вполне возможно, — пожал плечами Граф и уже сам обратился с вопросом к своему заступнику: — «Ну а тебя как кличут, парень»?

— Меня зовут Руфат.

— Откуда ты?

— Из Бухары.

— Красивый город, — мечтательно вздохнул Граф. — Бывал я там, и не раз. За что срок мотаешь?

— Погранцы караван на тропе повязали.

— Какой караван?

— С опиумом и героином. Я его из Афгана в Союз доставлял.

— И сколько же тебе отвесили за это?

— Восемь лет.

— Круто, — удивился вклинившийся в разговор, Горби. — Ты что, тонну наркоты на себе тащил?

— Я не один был.

— Всех повязали?

— Всех, кого не убили.

— Зону уже топтал, или только по пересылкам кочуешь? — пристально посмотрев на Руфата, на узбекском языке спросил Граф.

— Полтора года в Экибастузе чалился, потом сняли с зоны и отправили на этап, — так же на узбекском ответил ему Руфат.

— Это вы по-каковски базлаите? — спросил Горби.

— По-узбекски.

— Выходит, вы земляки?

— Выходит, что земляки. Я в Ташкенте десять лет прожил, — сказал Граф.

Звяканье ключей за дверью камеры прервали разговор этапников.

— Сейчас начнут дёргать на этап, — сказал «Горби» и повернулся лицом к дверям.

— Пора бы уже, — согласился с ним Граф. — Поезд на Комсомольск отчаливает вечером, а уже смеркается.

Дверь распахнулась, и на пороге опять появился дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении контролёров. Опытных, не впервые идущие этапом заключённых, интуиция не подвела. На этот раз два контролёра держали в руках кипы папок с личными делами этапников…

Глава 2. Этап

… Погрузка, наконец, закончилась. Вагон, снаружи очень похожий на почтово-багажный и прозванный в народе «столыпиным», рывком тронулся с места и покатился, вздрагивая и покачиваясь из стороны в сторону на стрелках, резко остановился, потом опять медленно покатился к вокзальному перрону, где был подцеплен к пассажирскому поезду сообщением Хабаровск — Комсомольск-на-Амуре.

— А теперь, я думаю, пора бы уже и червячка заморить, — сказал Граф после того, как поезд, наконец, тронулся и все устроились на своих местах.

— Морить-то его почти нечем, — сказал Руфат. — Кроме хлеба, сахара и селёдки ничего нет.

— Живы будем — не помрём. Может, у малолеток что-нибудь со стола упало, — улыбнулся Граф.

В камере-купе засмеялись. Все знали о чудачествах малолеток, их многочисленных «подлянах».

— Дуркуют пацаны, сигареты в красной пачке — западло, со стола пайка упала, не поднимают, колбасу не едят, — вклинился в разговор молодой этапник, который, по всей видимости, сам недавно только перешёл из колонии для малолеток на «взросляк». — У них на эту тему даже стих есть:

— «Сало, масло «западло»,
Сигареты «Прима» тоже,
Колбаса на хуй похожа»,

и так далее…

— Дети — они и в лагере дети, — грустно усмехнулся Граф. — Наслушались рассказов о блатной романтике, напридумывали себе всякого…

— Ничего, на взрослую зону придут, закончатся мамины передачки и посылки, сразу все «подляны» забудут, — авторитетно заявил Горби. — На голой пайке долго не подуркуешь.

— Эй, пацаны! — крикнул молодой этапник и постучал в перегородку между камерами-купе. — Если есть чего вкусненького, то подогрейте соседей. У нас в хате авторитет постится!

— Сейчас сделаем, — отозвались детские голоса за стенкой. — Будь спок.

— Ну вот, братва, сейчас раскумаримся чем-нибудь, — удовлетворённо хмыкнул молодой этапник, заискивающе заглядывая в глаза старшим по возрасту, да и по рангу.

«Вот так становятся «шестёрками»», — подумал Граф и, скользнув по молодому парню презрительным взглядом, отвернулся.

…На вечернюю оправку в туалет первыми стали выводить женщин. Как сквозь строй проходили они по узкому коридору вагона, ловя на себе жадные, голодные взгляды истосковавшихся по женским телам, мужчин. Большинство прямо прилипли к решётчатым дверям камер-купе.

— Милая, «пульни сеанс»! — крикнул кто-то проходившей по коридору молодой женщине.

— С картинками, в натуре! Век свободы не видать! — поддержал просителя сосед по камере.

— Трусики покажи! — закричали в другой камере.

— А ещё чего показать? — не поворачивая головы, спросила женщина.

— Ковырялка! — звонкими голосами кричали малолетки. — Попробуешь пальчика — не захочешь потом мальчика!