Мутанты

Бабка, развернув пулемет в сторону дверей, оставила его возле отворенного люка, как возле окопа, – чтоб стрелять из укрытия, и набросила на него цветастую шаль.

– Глаз у тебя еще не навострен… А я затылком их вижу. Ей-богу, кастрировала бы, чтоб породу не портили!

Только она закончила все приготовления, как в дверь постучали. Женщины переглянулись, и на лицах вмиг вызрела мука – неужели возвращаются?

Стук повторился, и в тот час послышался голос Курова:

– Отворяйте, вы чего там? В кургыттару вас!

Сова откинула задвижку – на пороге нарисовался распаренный, веселый и помолодевший дед. Однако на него и внимания не обратили, мало того, бабка отпихнула его и выглянула на улицу:

– Где Юрко?

– Как где? – отчего-то ухмыльнулся тот. – На службу пошел!

– На какую еще службу?

– На шаманскую! У него ведь с потемками работа начинается. И до третьих петухов.

– Почто же ты его отпустил? – взвинтилась Сова. – Мы тут пластались, стол собирали. Чтоб встретить как полагается! А он отпустил!

– Насильно держать не имею права. – Куров сунул ей сверток с бельем. – Это велел тебе вернуть. За ненадобностью.

Сам взял плошку с малосольными огурцами и одним духом выпил весь рассол.

– Вы хоть попарились?

– Как же! И попарились мы вволю, и намылись… В кириккитте ее мать! Лет двадцать скинул. Так что сегодня держись, бабка! Тыала хотун!

– Ой, болтун! – заворчала та. – Вот язык-то без костей!

– Хоть немного-то похорошел Юрко? – с надеждой спросила Оксана.

– Еще бы! Молодец стал красный! Увидишь, так не насмотришься.

– Язык-то не вспомнил?

– Мы уже друг друга понимаем. Бабка развернула сверток:

– А это что?

– Он свое опять надел, – пояснил дед и потянулся за четвертью. – Ему положено в форме быть, когда камлает.

– Да ведь он же в лохмотьях! В дырявых шкурах!

– Между прочим, это священная малица, а не шкуры. – Налил рюмку. – Обладает магической защитой тела от нечисти. Там на ней специальные знаки. Броня, одним словом… А что это вы, стол накрыли и не приглашаете?

– На него же охотиться пошли! – спохватилась Сова. – Американца ведут! Все с ружьями!

– И пускай потешатся. – Куров выпил и крякнул. – С легким паром, Степан Макарыч!

Сова поняла, что опростоволосилась, не поздравила деда с легким паром – в прежние годы это было обязательной традицией, – но сейчас ей было не до того:

– Как это пускай? А поймают? Усыпят уколом и в Америку свезут?

– Его совсем не усыпят, – уверенно сказал дед. – Он же трехглазый.

– Ты вот такой спокойный сидишь! А мне до третьих петухов не спать! Покуда не вернется!

– Ты что, тоже злой дух? На промысел выйдешь?

– Ох, и бессовестный же ты! – обиделась Сова. – А ну, поставь четверть! Одну за одной наливает!

– Вы бы это… Вы бы с Оксанкой сходили в баню, – невозмутимо посоветовал он. – Там еще пару много. Тоже, может, помолодели бы… Эдак лет на сорок!

– Не смейтесь над бабушкой, Степан Макарыч! – вступилась Оксана. – Что вы ее все время подкалываете?

Сове того и надо было:

– Он всю жизнь так издевается! Для него потеха! Родного внука под пули послал! И хоть бы что!

– Долгунуну сохнут! – вдруг с отчаянием сказал Куров. – В кургыттару вас так! Тундара беспросветная! Айбасы вы, а не бабы, честное слово. Чтоб вас Арсан Дуолайя побрал.

Женщины слегка остепенились, присели с разных сторон стола, с пытливым интересом взирая на деда.

– Раз молодеть не хотите, выпьем, что ли? – озабоченно предложил дед. – За возвращение внука. Как ни говори, а праздник, столько лет ждали…

Они чокнулись рюмками без радости и точно так же выпили, словно горький йод. Сова услужливо подложила деду оливье, шмат жареной свинины с луком и щедро залила хреном со сметаной:

– Ты поешь, поешь, Степан… Однако он к пище даже не прикоснулся.

– Нам думать надо сейчас, как помочь внуку, – сказал напряженно. – Не справиться ему в одиночку со злыми духами.

– А что не помочь? – оживилась бабка. – У меня трехлинейку отняли сегодня, так я вон пулемет откопала. Скоро все приданое разбазарю.

– Не взять их из пулемета…

– Говори, чем взять? Может, мин наставить, направленного действия? У меня еще штук пятнадцать в запасе есть.

Куров выразительно на нее посмотрел и тем самым словно радио выключил:

– Юрко с юности замыслил хоть какое-нибудь большое дело сделать, – объяснил он. – Батур тыала хотун, если на шаманском… Вон сколь годов в кимберлитовой трубке алмазы ковырял, хотел ударником стать, орден получить или вовсе Героя труда. А только горб себе нажил.

– Да уж упертый, весь в тебя, – то ли укорила, то ли похвалила старуха.

– Он и в шаманскую школу пошел, – невозмутимо продолжал Куров, – чтоб со злом бороться. Когда тыала хотун, тогда все нипочем. Вон даже лоб у него треснул и третий глаз открылся…

– Ой, лихо мне, – вякнула было Сова и умолкла.

– Теперь хочет известным шаманом стать. Тайны всякие изучил, пляски магические. Это что-то навроде гопака… Пришел сюда и сразу узрел – Арсан Дуолайя вселился в людей. Что в москалей, что в хохлов. И бульбаши недалеко ушли. Айбасы стену построили, а все рады, особенно контрабандисты. Покуда есть забор, они живут и процветают…

– Тут он прав, – заметила Оксана.