Мутанты

– Тут твоя вина, батько, – глубокомысленно сказал он. – Сам же выступал за свободу и демократию. Вот народ и возомнил, что он в этом процессе главный. А я тебя предупреждал: свобода – это дрючок о двух концах.

– Ты бы, умник, сходил на лесопилку и достал горилки, – проворчал Гуменник. – И телефон. Обеспечь мне связь с Сильвой! У меня больше сил нет бегать! Я Гуменник, понимаешь? Я лидер партии и личный представитель президента!

Оказалось, что еще есть.

Лях скрылся за штабелями досок и пробыл там всего пару минут, но выскочил назад галопом и помчался к батьке. На пятки ему наступали трое мужиков с дубьем, и Гуменник не стал ждать, когда они приблизятся, рванул с низкого старта в сторону лесополосы. Пильщики скоро отстали, а потом и вовсе вернулись на свои рабочие места. Геббельс догнал его уже в лесополосе.

– Я понял! – на ходу закричал он. – Батько, я все понял! В Украине переворот!

– Да ты рехнулся, Лях! Какой переворот?

– Пока мы охотились на мутанта, президенту объявили импичмент, – уверенно заявил Лях, вращая горящими глазами. – Оппозиция! И отстранили от власти…

– Кто сказал?!

– Анализ показывает…

– Пошел ты, аналитик хренов!

– Но нас везде сразу узнают! И набрасываются!

– Потому что у нас медийные лица. Засвеченные!

– Да эти мужики что, телевизор смотрят? А сразу как собаки!

– Сколько тебя учить? Надо уметь разговаривать с народом!

– Ладно в кабаке контрабандисты, – возмущался телохранитель, – но на лесопилке-то! Явное непримиримое отношение к нашей партии!..

– Может, они москали?

– Хохлы, батько! Но базар подняли за оселедец! Он им – как красная тряпка для быков… Бандеровец, кричат!

– Кепку бы надел, – тревожно посоветовал Гуменник и погладил лысую голову.

– Где взять-то? Худо дело, батько. Тебе же раньше из всех хат рюмку горилки на блюде выносили. Девок давали целовать, на руках, как атамана, качали, помнишь?

– Ну! Встречали, как положено!

– И когда ты даже буянить начинал – пальцем не трогали, верно? Освободитель, кричали, кормилец-поилец!

– Давай-давай, ну? Суть излагай, Лях!

– Суть такова, батько… Если не президента, то тебя свергли точно! Это сейчас быстро делается. А то и вовсе партию прихлопнули!

Гуменник схватил его за грудки и потряс:

– Меня?! Гуменника? Я с москалями в Киеве бился! Я их в Крыму молотил и в Чечне, как баранов, резал! Я румын и албанцев мочил! И на майдане полки за собой поднимал!

– Ты же видишь, народ не признает, батько! Верный признак… Логично? А народ – он только увенчанным льстит. А развенчанных – топчет. Это не я так сказал! – Геббельс вырвался и привел себя в порядок.

– Как могут меня свергнуть? Я стоял у истоков партии! Я же – Гуменник!

– Хочешь скажу, почему?

– Опять какую-нибудь глупость?

– Нет, батько… Скорее всего, узнали, что ты не хохол, а прирожденный москаль.

Батько заозирался:

– Откуда могли узнать? Как?!

– Вчера по пьянке проболтался сам. Царице Тамаре. Своими ушами слышал.

– А почему… не контролировал? Почему рот не заткнул? Ты для чего приставлен?!

– Заткнешь тебе, если вздумал прелюдию показать. В стогу сена… А между прочим, я предупреждал. Сильва приставил к тебе свою сестру не для того, чтоб мутанта ловить. А для целей вполне определенных. Потому что давно уже прицелился на твое место.

Гуменник сел на землю, обхватив ноющую голову руками, навертел на палец оселедец:

– Что делать будем? Думай! Ты ведь тоже не хохол и не поляк!

– Оставаться в Украине нам никак нельзя… Не партизанить же идти в леса? Не в схронах отсиживаться.

– В схроны рано еще, думай!

– А на хрен бы этих оранжевых жовто-блакитников! – прямо сказал Геббельс. – Мне они давно надоели. Все у них глупо и бездарно. Рванем в эмиграцию.

– Вопрос – куда? На западе скушно, застойное болото. В Штатах законы идиотские, тотальный контроль…

– Может, в Израиль, батько? Партийная касса у нас на личных счетах…

– Тебя-то пустят, а я каким боком?

– Заключим однополый брак.

– А не боишься вдовой остаться? Моя партия в черном списке. В аэропорту Бен Гурион и повяжут. Потом сердечный приступ или автокатастрофа…

– Тогда путь один – домой, в Россию. И там все сначала.

– А что? – оживился батько. – Дома и стены помогают. Начинать сначала – это по-нашему. Да и опыт есть… Как же через границу?

– Через таможню нам нельзя, узнают. Воспользуемся «окном» на двенадцатом километре. Там знак на стене, «Смерть коммунистам»…

– А как в таком виде?

– Соваться в Россию в нашей униформе опасно. Сразу просчитают.

– Иди и раздобудь цивильную одежду, – приказал батько.

– А если опять нарвемся? Что-то бегать надоело… Пойдем голые.

– То есть как?

– В трусах. Сейчас лето, будто бы загораем. Гуменник подумал и стал стягивать сапоги:

– Черт, хромачи жалко, в Киеве на заказ шил, генеральские. И галифе настоящие, английские…

– Справим другую форму. Например, казачью, а? И на Дон!

Батько достал из кармана галифе старинную запорожскую люльку, пососал мундштук:

– Люльку не брошу. Чтоб не досталась проклятым ляхам…

– Слишком заметный предмет, – стягивая с себя одежду, заметил Геббельс. – Да и табак кончился… Кстати, и серьгу вынь из уха.