Мутные воды

Оленёкский историко-этнографический музей народов Севера был посвящен истории, творчеству и быту эвенков и считался одной из главных достопримечательностей Оленька. Он располагался в длинном одноэтажном деревянном здании, стены которого снаружи были увешаны стендами и фотографиями. По бетонной дорожке, ведущей мимо наружной экспозиции, Клим с Ариной прошли к крыльцу. Приветственно заскрипели ступеньки, на которых был гостеприимно постелен коврик, а за ними заговорили и половицы. Клим подумал о том, сколько раз Женя входила и выходила через эту дверь. Из одной из зал выглянул мужчина преклонного возраста и поспешил к ним.

— Александр Юрьевич, — шепнула Арина. — Это он.

— Рад видеть, — улыбнулся Александр Юрьевич. — Вы на экскурсию?

— Добрый день, — кивнул Клим. — Меня зовут Соколов Клим Светозарович, я муж Залесной Евгении Савельевны. Евгения в больнице в тяжелом состоянии. Я знаю, что два дня назад вы разговаривали с ней, и она вышла от вас в расстроенных чувствах. О чем вы говорили?

Александр Юрьевич нахмурился.

— Муж, — повторил он. — Ну, идемте.

— Спасибо, Арина, — повернулся к студентке Клим. — Дальше я сам.

Александр Юрьевич провел Клима мимо залов и экспонатов, открыл дверь в конце коридора и пропустил в подсобное помещение за ней.

— Присаживайтесь, — предложил он Климу.

— У меня не так много времени…

— Сядьте, — повторил мужчина. — Время — понятие растяжимое. Чаю?

— Спасибо, нет, — мотнул головой Клим.

— Что ж… Жаль, — вздохнул Александр Юрьевич. — Мы с Евгенией говорили о вашем сыне.

— О Максиме?

— Да. И о том, что он сказал Евгении перед ее отъездом.

Клим нахмурился. Женя поделилась этим с кем-то… Почему? Потому что Климу только казалось, что он единственный поверенный ее тайн, или потому что она не смогла прожить это в одиночку?

— И что конкретно сказала Женя?

— Что чувствует свою вину по отношению к сыну, но даже если бы ей дано было все изменить, она бы пошла тем же путем.

— И что ответили на это вы?

— Что она глупа! — с неожиданной неприязнью отозвался Александр Евгеньевич.

— Что?

— Евгения рассказала мне, что вы не планировали ребенка, что он был зачат случайно. Что она вообще не собиралась иметь детей. Я объяснил ей, что ей был ниспослан дар, подарен сын, а она пошла против воли высших сил, отказалась от него и теперь должна понести за это справедливое наказание!

— Что за бред, — выдохнул Клим. — Во-первых, Женя ни от кого не отказывалась...

— О, это не мои слова, а ее. И ведь ваш сын сказал нечто похожее.

— И вы действительно сказали ей, что она виновата?

— Я сказал правду, пусть она и не была приятна. Но, кажется, Евгения меня не услышала... А я должен был открыть ей глаза...

— И как именно вы решили это сделать?

— Я дал ей возможность заглянуть в себе. В глубине души мы всегда знаем, где ошиблись.

— Женя в больнице в коме, ее состояние ухудшается, — выговорил сквозь зубы Клим. — Это вы ей дали?

И он вытащил из кармана и положил на стол зашитый кожаный мешочек. Александр Юрьевич улыбнулся ему как родному.

— Что это? — потребовал Клим.

— Волк — тотем учителя. Он поможет Евгении понять, что действительно ценно, а что преходяще.

— Вы сошли с ума…

— Да, — неожиданно легко подтвердил мужчина. — Много лет назад, когда по трагической случайности погиб мой единственный ребенок. Я тоже не ценил. Не понимал. Я жалею, что никто меня не направил…

— Как мне ее вернуть?

— О. Теперь это может сделать только она сама. Вернуться, чтобы все исправить. А если она так ничего и не поймет... Что ж...

Клим вскочил со стула. Схватил мешочек. И, не прощаясь, кинулся из музея. Побежал назад той дорогой, что вела его Арина, и довольно быстро ее нагнал.

— Арина! — закричал он. — Вы сказали, что в соседнем селе живет шаман! Как его найти?

семнадцать лет назад

К жизни Клима вернул звон будильника. Порой ему казалось, что даже если он умрет, кому-нибудь достаточно будет просто дать ему прослушать ненавистную мелодию и сообщить, что пора на работу. И он встанет и пойдет. Потому что иное не получалось даже представить.

Клим перевернулся со спины на бок. Привкус во рту стоял препоганый. И голова была тяжелой. Но вроде бы иных проявлений похмелья не наблюдалось, и это не могло не радовать. Интересно, как там Женька?

Женька…

Черт!

Женя!

Клим подскочил — его голове это не понравилось — и огляделся. Жени нигде не было. Черт, черт, черт…

Он наскоро оделся и кинулся ее искать. Но нашел быстро, на кухне. Она сидела за столом и мелкими глотками пила воду из стакана. Выглядела она так себе.

— Женя… — начал было Клим, но она перебила.

— Хотела приготовить завтрак, но меня тошнит от запахов, — сообщила она, не поднимая глаз. — У нас есть что-нибудь от похмелья?

— Огуречный рассол в холодильнике. Соленое хорошо помогает.

— Понятно.

— Женя…

— Давай просто забудем, — перебила Женя.

Клим сглотнул. Это было бы обидно, если бы сейчас он не чувствовал себя таким виноватым. Она же была пьяна... Она же вообще не отдавала себе отчет в том, что делает... Она же ему до этого сказала, что ей противно... Правда, было что-то еще, уже когда поднимались домой...

— Ты…